— Не могу назвать себя подобным человеком, — пожал плечами Хор. — Как вы уже знаете, на протяжении целых десяти лет я занимался чем угодно, только не военным делом.

— Ничего, — махнул рукой Иушнице. — У вас есть талант, желание и достаточно времени, чтобы подготовиться ко всем тяготам положения Эссентессера. В плане простых военных вещей без примеси магии я вас поддержу, можете не беспокоиться.

— Спасибо, — кивнул Хор. — Скажите… вы упоминали, что родом не вышли для Маршала. Можно ли узнать вашу изначальную фамилию?

Иушнице только усмехнулся.

— Лейгебэл. Ничего не говорит? И правильно. Эта фамилия не относится к влиятельным и знатным, её представители нередко умирают от голода в грязи и нищете. Собственно, моя бабушка и умерла. Мне ещё повезло, что родители получили неплохой доход и сумели воспитать всех нас четверых. А мне удалось потом пробиться на службу в полицию Грозового Мира, и с той поры начался подъем вверх. Кстати, — он сощурился, — я заметил, что вас не очень обрадовали мои слова, касающиеся полиции. Так не любите нас? — адмирал выделил последнее слово, показывая, что не считает себя полностью отделившимся от той службы.

— Вас я уважаю, — ответил Хор, тоже выделив местоимение.

— Похоже, — заметил с новой усмешкой Иушнице, — это исключительно из-за того, что я веду дружбу с теневиками и вообще ушел в армию. Я повторяю свой вопрос. Вы не любите полицейских?

— Некоторых, — по-прежнему сдержанно отозвался Хор.

— А точнее? — адмирал явно не собирался сдаваться.

— Тех, кто слишком любит свое положение, — на длинные фразы Мальса сейчас не тянуло.

— То есть вам не нравятся полицейские, гордящиеся своими заслугами?

— Своим положением, — бесстрастно поправил его Хор. — Я не беру в расчет заслуги. Я рассматриваю невыразимую гордость людей от осознания того, что они — служители порядка, служители закона. Как будто это само по себе означает великую роль человека в общественной жизни.

— Закон, — негромко повторил адмирал. — Вы произносите это слово так, как будто оно для вас клетка, досадная помеха, ограничивающие рамки, и ничего более.

— Для меня — да, — лаконично ответил Хор. — Для других людей он, безусловно, более важен.

— Вот, значит, как, — с неприятной улыбкой протянул Иушнице. — Вы у нас, выходит, самый умный, выше всех, да?

— Нет, — качнул головой Мальс.

— Тогда почему все должны соблюдать закон, а вас это не касается? — кажется, налаживание контактов привело к прямо противоположному результату. Что ж, они собирались говорить друг о друге — так пусть адмирал хорошенько узнает будущего союзника. Или начальника. Первое не всегда сочетается со вторым, второе не всегда означает первое.

— Закон — это рамки. А рамки нужны тому, кто не умеет их выстраивать самостоятельно.

— И ещё тем, кто их выстраивает неверно, хотя уверен в собственной правоте, — язвительно прибавил Иушнице.

— Безусловно, — кивнул Хор. Его, в отличие от собеседника, не настолько волновала тема, чтобы не суметь сохранить спокойствие.

— Так вы, выходит, непогрешимый? — выражение синих глаз стало презрительным.

— Нет, ошибки есть у всех.

— Тогда объясните, каково ваше положение в этой системе, — потребовал слегка запутавшийся адмирал. — Вы сказали, что для вас закон — всего лишь помеха.

— Законы Объединенного Мира — да, больше помеха, чем нечто полезное, — не стал отрицать Мальс. — Законы морали, чести и долга для меня имеют немалое значение, но иногда они идут вразрез с правовой системой нашей страны. Это первое. Я не люблю, когда законом, правилами, нормами человек ограничивается и контролируется настолько, что не может действовать хоть отчасти самостоятельно. Это второе. Я допускаю, что некоторых ограничивать можно и нужно: некоторых — но не всех. И третье: меня раздражают люди, которые превозносят законы выше небес.

— То есть полицейские, стремящиеся к их выполнению? — разумеется, неприязнь во взгляде и голосе Иушнице не угасала.

— То есть полицейские, мыслящие только ими. Ставящие выше всего эту ноту, букву, четчайшие правила — и заменяющие свой разум одной-единственной нотой или буквой.

— Но позвольте, — насмешливо приподнял бровь адмирал, — при исполнении служебных обязанностей полиции и полагается себя так вести, она — часть армии, а в армии устав священен.

— Во-первых, — Хор скрестил руки на груди, — даже уставу иногда не стоит повиноваться слепо, хотя это имеет отношение лишь к крайним случаям. Во-вторых, полиция работает не с врагом, которого нужно убивать без пощады, а с обычными жителями страны, и тут уж не распишешь всего устава, как следует поступать. Слишком много тонкостей. И меня раздражает, когда рассудительные люди на них плюют, ставя во главу угла закон. Да, некоторые без него действительно могут навредить. Но кому-то он — помеха.