— Послушайте, Мальс, вы ведете к несовершенству всей правовой системы в целом, к тому, что никакие своды правил не могут предусмотреть всех мелочей. Это известно всем, кому довелось столкнуться с неправдой. Однако смысл ли вам критиковать, если вы сами вряд ли знаете, как это изменить к лучшему?

— Я не критикую, — пожал плечами Хор. — Я объясняю, почему я не считаю закон прописной истиной и почему не люблю, когда его возводят в высший ранг. К правилам нужно подходить с рассуждением.

— Ко всему нужно подходить с рассуждением, — на губах адмирала снова появилась усмешка. — К жизни вообще.

— Да — и не заменять слепо это рассуждение буквой закона, — с легким раздражением бросил Хор. — Мы живем в стране, система которой имеет очень много недостатков, из-за которых страдают люди, и превозносить эту систему я не намерен. И жить, ориентируясь на нее полностью, тоже не намерен.

— Видимо, у вас был плохой опыт встреч с полицейскими, — тихо сказал Иушнице.

— Видимо, — уже хладнокровно согласился Хор.

— Вести себя так, конечно, для вашей гордости лучше, но вот для людей, которые находятся рядом с вами, — хуже, — так же без эмоций произнес адмирал и быстро прибавил вдруг: — Хотите увидеть батерс?

— Я его уже вижу, нет? — двинул бровью Мальс.

Иушнице покачал головой:

— На расстоянии — не считается. Думаю, вы не раз мечтали подойти поближе и прикоснуться к этой вещи. Одно из самых известных изобретений магической науки Облачного Мира, распространившееся во все остальные Миры. Нам следует благодарить облачников за их щедрость, остальные регионы не спешат облагодетельствовать чужаков.

— Для чего вы мне это говорите? — Хора слегка смутил этот его монолог, хотя в тоне этого не слышалось. — Раз уж мы ведем откровенный разговор, то я не вижу смысла в фразах о ничего не значащих вещах.

— Я б не назвал батерс ничего не значащей вещью, — невозмутимо отбил последние его слова адмирал. — Так вы хотите взглянуть на него поближе или нет? Я два раза не предлагаю.

Хор без слов кивнул. Он так и не разобрался в этом стремлении собеседника, хотя, возможно, оно служило для отвлечения от ставшего неприятным разговора и восстановления душевного равновесия уязвленного Иушнице. Последний повозился с дверцей ограды и резким движением распахнул ее. Послышалось жалобное звяканье. Адмирал все так же резко указал своему спутнику на узкую дорожку к механизму, которой, видимо, пользовались все механики для починки неисправностей батерса.

Хор неторопливо шагнул к проходу и опустил ногу на дорожку. В тот же момент он на мгновение потерял равновесие, как если бы поверхность находилась ниже, чем казалось. Мальс поспешно выправился, поймал усмешку на лице Иушнице — а не для этой ли сцены все задумывалось? — непринужденно пожал плечами — впрочем, нет, это было бы слишком мелочно, — и двинулся дальше. На третьем шаге лампочки в механизме замерцали беспорядочно мутноватым светом, а медь заблестела особенно резко и неприятно. Хор моргнул, надеясь, что все станет нормальным, однако что-то ярко, до рези в глазах вспыхнуло, и он почувствовал, как валится куда-то вниз. Звучал озабоченный голос Иушнице, но он стремительно тускнел на фоне накатывающегося беспамятства.

***

Бывают такие люди, хорошие, приветливые, доброжелательные, но постоянно включащие в мозгу странную реакцию: стыд и неловкость в ответ на самые обычные их слова и действия. В приятном разговоре об этом можно забыть и непринужденно беседовать, однако стоит наступить малейшему несогласию, и ты уже начинаешь чувствовать себя виноватым, а от спокойного тона собеседника веет строгим нравоучением, хотя, возможно, он и не хотел того. Просто в разуме какая-то особая статья, отвечающая за странности, приказывает смущаться от любых речей этого человека. Чем это вызвано — Раль не знала, но на нее подобным образом действовали два человека.

Соунтис Зорренд, занимавшаяся с «крылатыми» одаренными практическими занятиями и иногда читавшая лекции по магии. Молодая, но талантливая преподавательница была младше некоторых учеников Центра, а с Раль имела разницу в возрасте где-то восемь лет. Соунтис нравилась окружающим, неплохо знала о жизни одаренных и, наверное, могла бы в ней что-то поменять, однако она, как и большинство молодых педагогов, не имела права вмешиваться в основы системы, потому только улыбалась ученикам и говорила на те темы, какие подразумевал её предмет. Соунтис объясняла все просто и доступно, но при том четко, и требовала той же четкости в ответах учеников, и потому Раль всегда смущалась, когда её спрашивали. И совсем тихо, порой неразборчиво произносила первый и второй законы энергии, относящиеся к любому виду энергии, в том числе и к магии: она никуда не исчезала, а лишь превращалась, и могла идти от тел с большей концентрацией к телам с меньшей концентрацией лишь при действии сторонней силы.

А ещё Раль заставляла чувствовать постоянное смущение сама сиятельная директриса Центра, Ли Ханненсдон, когда-то назвавшая себя Ли Хан и давшая Мальсу идею стать Хором. Именно благодаря этой женщине Адилунд превратилась в Раль. Она знала, что директриса — хороший человек, который больше всех остальных в руководстве заботится об учениках, но это не мешало краснеть при пристальном взгляде Ли и её словах, обращенных к ней.

И вот сейчас Адилунд Мистераль мялась перед Ли Ханненсдон, не зная, как толком себя вести. Поправляла и без того затянутую прическу, крутила в пальцах волосок, пыталась взглядом излучать почтение и кивать в ответ на все слова директрисы. А меж тем говорила та совсем немного.