— Нет, это я вам благодарна, — поспешно возразила она. — Вы устраиваете мне какую-то сказку, которой я вряд ли заслуживаю. Но это подарок от чистой души, и я не имею права отказывать. Я выполню все ваши желания.

— Мое главное желание — быть рядом с вами и выполнять то, что желаете вы.

— Красиво, — тихонько вздохнула Эссабина, — но вы — Эссентессер.

— А что мешает Эссентессеру выполнять причуды красивой женщины? — усмехнулся Эстилис, залпом допивая свой кофе. — Я начинаю прямо сейчас. Что вы желаете?

Эссабина качнула головой.

— Пока — ничего. Я хочу только говорить с вами и понимать вас. И, в свою очередь, быть верно понятой, ведь от этой беседы зависит, в какую сторону свернут наши отношения. Вы знаете, что у меня довольно мало времени на развлечения, даже если это такая вот сказка. Я сама развлекаю людей.

— Вот именно — развлекаете, — с легким неодобрением подтвердил Эстилис. — А должны — восхищать. В вас хватает таланта для этого, но вы не желаете выходить из тени, не собираетесь покидать свой привычный второй план. Да, я понимаю, что там легче: необязательно раскрывать полностью талант и душу, необязательно светить, необязательно выслушивать строгую критику в свой адрес. Но вы смогли бы. Я уверен, смогли бы, — повторил он с уверенностью.

— Рядом с вами было бы хорошо любой девушке, — в голосе Эссабины зазвучала печаль. — Вы умеете поддерживать, довольно своеобразно, но красиво. Однако, боюсь, это немного не для меня. Считайте… Считайте, что я уже не свободна. Моя жизнь — театр, я обручена с ним, нет, я уже вышла замуж за него — и никому другому не смогу отдать свое сердце. Оно принадлежит ему и нашим детям.

— Вашим детям, — тихо повторил Эстилис.

— Да, — наоборот, звонче, ответила она. — Они все для меня как родные, ведь других родителей у многих и не осталось. Я — Кудесница, волшебница, та, что дарит чудо, и это прекраснее любой романтики с мужчиной, поверьте. Ни один жених не согласится принимать этих детей как семью, а они мои, понимаете? Мои.

— Не в детях суть, — задумчиво проговорил он. — А в театре. Вы ведь живете им, нет?

— Живу, — вдохновленно кивнула Эссабина. — Я всю юность в нем — и до старости в нем. Потому что это моя дорога.

— Но вы всего лишь танцуете возле самого занавеса, едва заметная другим людям, — вздохнул Эстилис. — Вам следует быть ближе к зрителю, ярче, прекраснее. Вы созданы для такой жизни, вы не превознесетесь, как прочие, потому что слишком любите театр, чтобы полюбить себя.

Эссабина внезапно стала серьезнее и грустнее.

— Я выхожу в главной роли, господин Эссентессер.

— Называйте меня по имени, — попросил он.

— Не могу, — с легкой растерянностью развела руками она. — Вы правитель.

— Тогда никак не называйте. Так что с главной ролью?

— Я выхожу вместо девочки, которую я любила и которая погибла, — прошептала Эссабина. — Я поняла, что в её память должна петь я. Публика встретила это охотно, и наши все больше думают, как бы приспособить пару ролей для меня. Но не этого я хочу, понимаете? Я сама осознаю, когда надо выходить на сцену, а когда — прятаться в тени других, более талантливых, и готовить таланты им на смену. Потому-то я и не прошу продвигать меня вперед, это… это вышло бы неестественно.

— Значит, — глухим голосом произнес Эстилис, — я вообще ничего не могу сделать для вас?

— Почему же? — взмахнула ресницами она. — Можете. Будьте рядом, как и хотели, но не будьте настойчивы. Мы можем иногда вот так вот встречаться, когда у меня освободится время от занятий и репетиций. Я люблю разговоры — длинные, красивые, обо всем. И вы, и наш театр — все вернутся в Грозовой Мир, и тогда мы сможем находить время друг для друга. Но я прошу: только такие беседы, не больше. Не требуйте ничего от меня. И не делайте мне роскошных подарков. Тогда нам двоим можно будет на что-то надеяться.

— Что ж, — неслышно вздохнул Эстилис. — Спасибо вам и за это. Не желаете ли чего выпить или съесть сейчас? В этом кафе подают прекрасные пирожные, вам должно понравиться.

— Я прошу прощения, — взгляд Эссабины стал виноватым, — однако даже сейчас у меня мало времени. Я собиралась прояснить то, что касается нас двоих, и рассчитывала сделать это быстро. Через десять минут меня ждут в театре, поэтому я пойду. Не провожайте меня. Не надо галантностей, просто чувствуйте себя моим другом, и тогда нам обоим станет легче.

Эстилис молча кивнул. Она встала.

— До свидания. Я надеюсь на это свидание.

— До скорой встречи, — печально улыбнулся он.

Эссабина со своей грацией танцовщицы поднялась с места и изящными шагами двинулась дальше, за угол: если пройти один квартал, то как раз можно попасть в здание Зеленого Театра, где проводились репетиции их труппы. А Эстилис Эссентессер задумчиво посмотрел на хмурое небо, готовое расплескаться дождем. Осень, плачущая погода, обрывающиеся надежды. Что-то изменится лишь тогда, когда настанет лето.