Трус в мыслях кричал о том, что он заслужил отдыха. Но Эстилис Эссентессер был уверен в том, что отдыхать сможет нескоро.

Из Грозового Мира он решил добираться по суше и морю, объяснив это тем, что плохо переносит полеты на дирижаблях. Путешествие дало немало времени для того, чтобы обдумать свой выбор и окончательно принять его. Садясь в поезд в порту Аччен, располагавшемся в трех часах езды от Квемеры, Эстилис уже ощущал себя Герцогом Грозового Мира - без сомнений и вопросов. Этот пост следовало занять именно ему. Других вариантов не существовало.

Можно было приплыть сразу в столицу, но такой вариант не привыкшего к морским путешествиям человека не устраивал. Он остро нуждался в некоторой передышке после сошествия с корабля, даже если вместо твердой земли под ногами оказывался пол лучшего из вагонов квемерского поезда. Около полчаса Эстилиса немного тошнило, и он глотал холодную воду из граненого стакана, глядя в одну точку, а потом вытаскивал из своего небольшого чемодана куски хлеба и отщипывал от них корку, полезную для пищеварения. Все это время голова работала вполсилы.

Затем он более-менее пришел в себя, убрал хлеб, задвинул в угол стакан, предварительное побрызгав водой на лицо, закрыл окно шторой и начал думать. Многое пронеслось среди мыслей, и теперь настала пора подводить этому итог. Эстилис и подвел. Он ехал в столицу Объединенного Мира, чтобы закрепить свое звание Эссентессера, а после этого следовало делать то же, чем он занимался и раньше, только с более серьезными противниками и на качественно новом уровне.

Эстилис убрал шторы и задумчиво поглядел сквозь трехслойное стекло на тот регион, в который ехал. Они мчались мимо небольшого города: разной высоты кирпичные здания, кое-где дымящие трубы, лошади, повозки, один автомобиль. Если смотреть в окно едущего поезда, почти и не увидишь отличий от других мест, более знакомых, более близких.

Он взял в руки стакан и допил остатки воды, уже теплой после полутора часов в обогреваемом вагоне. На улице давно властвовали осенние холода, ветры и дожди, а в Квемере, кажется, успел выпать первый снег. Омывавшийся теплым течением Грозовой Мир от этого не страдал, но и в нем происходило постепенное увядание природы. И все равно сейчас, наверное, цвели фиалки - сиреневые, малиновые и почти бордовые, с ярким желтым центром.

Эстилис опять глянул на часы. Странно, его начало утомлять ожидание - это было от нервов. Война вымотала их все, изодрала, измочалила и выбросила, осталось совсем немного - и те больше мешали, чем помогали, поэтому он старался обходиться без них. Час шестнадцать. Близко и при том слишком далеко.

Городок остался позади - замелькали деревья. Эстилис негромко вздохнул. Возвращение в Грозовой Мир ждало уже дней через пять, после всех визитов к Эссентессерам, включая и первого из Грозовых Эссентессеров. Мальс Хорана. Мальс Хор. С двумя этими фамилиями его не сильно-то уважали, но Мальс Эссентессер стал большим удивлением для всех, и в Хасе никто не находил должного объяснения этому. Объяснение Эстилису надлежало найти самому, и желательно - в эти пять дней. Они обещали быть насыщенными.

Поезд повернул, так что из окна можно было некоторое время видеть бодро пыхтящий паровоз, а затем железная дорога пару раз вильнула, и на горизонте появилась голубая гладь, более темная, чем непривычно солнечное осеннее небо. Там плескалось Бурое Море, в свое время подарившее столько благ и преимуществ будущей столице Объединенного Мира. Конечно, это море было совсем не таким, каким оно неистово билось в родные берега. Эстилис невесело усмехнулся. И когда он избавится от вечных сравнений старого и нового? Может, сегодня, а может, никогда, слишком уж важным это казалось тому обрывку души, который ещё оставался живым.

Поезд мчался, а рядом с ним стремительно летела какая-то птица - наверное, чайка, но, возможно, и кто-то другой, например, стриж. Проносились деревья, кусты, какие-то деревушки, а затем открывались обширные поля, снова позволяя любоваться морем вдали. Эстилис отвел глаза от окна и вытащил из того же чемодана лист бумаги, перьевую ручку и плотно закрывающуюся дорожную чернильницу. Раз уж ему расхотелось думать в этот последний час дороги, то почему бы и не заняться делом?

“Дорогая!” - вывел каллиграфическим почерком кончик ручки. Обычно Эстилис писал более мелко и без завитушек, но адресат письма заслуживал подобных излишеств. Он некоторое время раздумывал над началом, сомневаясь, не слишком ли вульгарно оно прозвучит для дамы, с которой они в последний раз виделись полгода назад. Доставать новый лист не хотелось, поэтому ручка заскрипела дальше. Покончив с муками слова, Эстилис откинулся на спинку сидения и внимательно перечитал.

“Дорогая!

Уж сколько прошло времени с того момента, как ваш взгляд приветливо отвечал на мои слова, и я боюсь, что мой облик вместе с моим именем мог за это время окончательно стереться из вашей памяти, ведь рядом с вами почти всегда есть не менее интересные люди, чем ваш покорный слуга. Тем не менее, я заверяю вас, что ваше лицо останется со мной навеки, сколько бы лет ни прошло.

Возможно, с моей стороны было бы эгоизмом надеяться, что вы все ещё помните меня и надеетесь на встречу. Если я хоть в чем-то могу быть вам полезен и приятен, то жду ваших писем по указанному на конверте адресу. Это не шутка и не розыгрыш, просто примите как данность, что ваш волшебный голос и ваши глаза покорили сердце одного из Эссентессеров. Если я могу рассчитывать на малейшие проявления теплых чувств с вашей стороны, приходите завтра в полдень в кафе “Клен”, я буду ждать вас до двух часов.