Он издали выхватил Торина взглядом и ринулся к нему, сметая все на своем пути. Король-Под-Горой тоже спешил ему навстречу: Оркрист пел песню смерти, рассекал доспехи, разбивал оружие, легко, как пламя, проходил через вражью плоть… Орки отскакивали, обожженные и ослепленные ясным синеватым светом клинка, пораженные его бритвенно-острым лезвием. Каранлах яростно пламенел в руке у Жанны, вторя мечу в руке гнома; в этой песне у древнего меча была своя партия, не менее страшная и прекрасная, чем та, что пел Оркрист.

Они прорывались вперед, оставляя позади себя широкую полосу тел орков, все быстрее и быстрее, забыв про усталость, не чувствуя боли от полученных царапин, не обращая внимания на пропущенные удары — не всегда они успевали отбить вражьи клинки, но пока их спасали искусно сработанные доспехи. Зато их мечи молниеносно наносили удары снизу, сверху, с разворота… Торин и Жанна поддерживали и страховали друг друга, и бой их все больше походил на совместный танец.

Отряд гномов пробивал оборону орков, круша все вокруг, и ни самое грозное оружие, ни злобные варги, ни явный численный перевес врага уже не могли остановить их. Люди и эльфы спешили присоединиться к ним. Наконец, два предводителя противников встретились в гуще битвы, и все: и свои, и чужие — расступились почтительно, освобождая им место для боя и не смея мешать их смертельной схватке.

Секунда затишья… Испепеляющие взгляды, пара шагов навстречу…

И тут же сверкание острых мечей, звон яростных ударов разбили внезапную тишину. Мир вокруг дерущихся вождей замер: сгладились звуки боя, стих ветер, и даже солнце как будто застыло над горизонтом. Но не было в этой неподвижности беспристрастия: светило словно старалось ослепить орка, воздух отказывался поступать в его легкие, окружающее молчание дезориентировало его. Ради честного поединка он дрался пешим. Свирепый варг его, однако, попытался достать Подгорного Короля зубами, за что отхватил хороший удар в бок, и теперь, поскуливая, зализывал рану.

Больг был куда выше, крепче и мощнее гнома, но у Торина было то, чего не было у предводителя орков — не только ярая, слепая ненависть, но и страх за своих подданных и союзников, боль за убитых родичей и друзей, любовь к женщине, отважно сражавшейся рядом, готовой разделить его судьбу…

И Эребор — вечно зовущая к себе, казавшаяся потерянной навсегда родина — высился сейчас за его спиной. Снова лишиться родины — хуже смерти!

Он отражал удар за ударом, наступая на врага и улыбаясь ему в перекошенное от злобы лицо. Оба соперника истекали кровью из многочисленных ран, и непонятно было, кто задет сильнее, как ни вглядывались невольные свидетели схватки смертельных врагов.

Наконец орк рухнул, сраженный страшным ударом, пробившим доспех и пронзившим его черное сердце. Но следом упал и король гномов — слишком зол был Больг, чтобы умереть мгновенно. Он успел достать противника последним взмахом своего тяжелого клинка…

Стон пронесся по полю битвы — гномы отступали, люди были почти раздавлены, даже эльфы понемногу сдавали позиции, ибо потери становились все чудовищнее с каждой минутой.

Жанна огляделась — казалось, еще миг, и злобные твари победят, всюду принесут хаос и разрушение, уничтожат самую надежду на хорошее, накроют черной тенью мир, ставший ей таким родным. Она не смогла сделать главного — она не спасла жизнь Торину, но враг еще не повержен.

Девушка на секунду закрыла глаза, пытаясь защититься от разом навалившейся тоски и боли. Она осталась одна во всем мире, теперь уже навечно… Сердце ее было разбито, потеряла всякий смысл и ее жизнь, но не долг! Он не был исполнен. Неужели она подведет своего короля после его смерти?

Откуда ни возьмись, огромный черный медведь ринулся на орков и, топча и разбрасывая их, пробился к окровавленному неподвижному Торину. Чудовище выхватило Короля-Под-Горой из-под готовых опуститься клинков, закинуло себе на спину и с устрашающим ревом — орки в ужасе шарахались в стороны — понесло его прочь с поля битвы.

Что-то очень похожее на черное отчаяние закралось в душу Ринглина, пригибая плечи к земле, невыносимо утяжелив меч, вынудив приостановиться и почти сдаться под градом вражеских ударов.

Бард едва успевал обороняться уже за двоих — гондорец некоторое время назад рухнул прямо лучнику под ноги, заставляя гадать — жив ли, дышит ли ещё и не защищает ли потомок Гириона труп вместо своего боевого товарища? Людей за его спиной осталось совсем немного.

Даин, вне себя от гнева и боли, готовился к последней, смертельной атаке. Мертвая тишь опутала долину, будто все на миг затаили дыхание в ожидании чего-то.

— Балин, прикрой их! — спокойно сказала девушка, и он услышал ее.

Седобородый гном встал над сыновьями Дис, используя все свое недюжинное мастерство, отмахиваясь от орков, увидевших слабину и тут же спешивших добить тяжелораненых принцев. Теперь Жанна была спокойна хотя бы за них. В ее памяти пронеслась вся ее жизнь, все битвы, в которых она участвовала. И горькое знание пришло само. Что-либо изменить она уже не может. Не может ничего, кроме одного.

Дева подняла меч, и Каранлах, вспыхнув в ее руках ярким пламенем заходящего солнца, тут же привлек внимание всех воюющих сторон.