За окном стоял непроглядная ночь. Сыпался мелкий колючий снег, и мрак клубился, уступая свету факелов, лишь метр или два. Мы пробрались в темный дворик между неосвещенным складом и древесной стеной.

– Ну, давай, сначала я посмотрю, что ты можешь сама. – Он достал деревянную дубинку и отступил, словно растворяясь в темноте.

К утру, я рухнула в свою постель совершенно без сил. Горло болело от стальных орочьих лап, все тело было в синяках и шишках. Сеть не давала ему размозжить мне голову, но что-то мне все-таки доставалось. Надавав мне хороших звездюлей, Рис определился, что я могу: я не могла ничего. Перья Бога в моих руках были безобиднее детских погремушек. Поставив мне диагноз: «Острое косоручие, хроническое кривоножие и неизлечимое слепошарие» Рис принялся учить меня. До утра мы отрабатывали движения, и, если бы кто-то увидел нас тогда, то весьма бы удивился: в гробовой тишине, две фигуры друг напротив друга исполняют замысловатый танец, взмахивая руками, дрыгая ногами, прыгая и кружась по снегу.

Неделю он тиранил меня своими пируэтами, а затем дубасил, как хотел. Как я не старалась, ни разу я не достала его. Я не высыпалась, любая принятая мной поза отзывалась глухой болью, и характер мой испортился. Деда регулярно вызывал меня, расспрашивая о Земле. При нем я еще как-то сдерживалась, но посещения Янтаря выводили меня из себя. Поддавшись его уговорам, я выбиралась в город, и, слушая, как он заливается соловьем, развлекая меня, глухо злилась, мечтая только о теплой ванне и мягкой постельке. Я понимала, что он не виноват, и даже жалела его, когда он вдруг испуганно замолкал, после моего «НЕТ!» на какое-нибудь невинное предложение, но я ничего не могла с собой поделать.

Посещая Деду, я частенько теперь сталкивалась с Таго. Иногда он даже присутствовал при наших беседах. Постепенно, я привыкла к его холодному взгляду и жесткому лицу, вата в голове и постоянная боль в теле занимали почти все мое внимание. Говоря с Дедой, я заботилась только, чтобы попасть в тему и не заснуть вовремя длинных пауз, когда Деда задумывался. Поэтому, меня просто замкнуло, когда в коридоре Дома Совета, мое механическое движение прервало неожиданно возникшее препятствие. Таго, сложив руки на груди, стоял посередине, перегораживая проход. Я остановилась, тупо на него глядя и искря своими нервными синапсами.

– Неважно выглядишь, колдунья Мара! – сказал он, глядя сверху вниз.

Зажигание, наконец, сработало, и я подняла на него злобный взгляд.

– Зато ты, как всегда, Апполон Бельведерский! – ответила я ехидно, зная, что он не поймет.

Его глаза снова плеснули холодом, но было в них и еще какое-то выражение. Впрочем, сейчас мне было наплевать.

– Синяки не красят тебя, – он кивнул на мое распухшее ухо, которое я прикрывала волосами, и думала, что его никто не заметит. – А, кроме того, ты катастрофически поглупела за последние три дня. Ты отвечаешь только «да», «нет», и «наверное». Мне это не нравится, это не разговор.

– Вот как, а я думала, ты будешь страшно рад, когда Деда соскучится и перестанет приглашать меня! Я же тебе все глаза намозолила!

Он раздраженно дернул головой.

– У тебя характер скальника, и язык ядопрыска! Не понимаю, что они все в тебе нашли?!

– А и не старайся, все равно не пригодится!

Он круто развернулся и пошел прочь. Я торжествующе смотрела ему в спину. Вдруг он остановился и вернулся назад. Я несколько струхнула, видя, как решительно он ко мне приближается. Таго замер в шаге от меня. Екая селезенкой, я, все же, задрала голову, нагло глядя в сверкающие гневом глаза. Он смотрел несколько секунд, ноздри его раздувались, брови сошлись на переносице.

– Возьми это, разбавь свой яд, пока вокруг не стали мухи мереть!

Он сунул мне что-то в руку, повернулся и быстро удалился, своей пружинящей походкой. Когда его спина скрылась, и мне уже не надо было держать гордую позу, я посмотрела, что он мне дал. Это была красивая бутылочка зеленого стекла, расписанная золотыми полосками. На резной пробке крепилась табличка, заполненная четким красивым почерком. Все бы хорошо, но я не умела читать по-орочьи!

Когда вечером пришел Янтарь, я все еще вертела в руках этот пузырек. Первым моим побуждением было спрятать эту вещицу, но орк заметил ее.

– Ух, ты, какая красота, что это у тебя?

– Не знаю! – я равнодушно швырнула бутылочку на кровать. – Прочти, я же не умею!

– Так, «Капли от злобы», ха, интересно! «Всем маленьким наглым тварям принимать по капле три раза в день»! Ха-ха, кто это тебе дал?

– А что это?

Он откупорил пробку и осторожно понюхал содержимое.

– Ба, так это же арнрорра! Это страшно дорогое средство, чудодейственное! Элитная гвардия Миррир получает по капле перед боем! Откуда это у тебя?

– Рис дал, – соврала я.

– Рис? Это не его почерк! – он подозрительно уставился на меня.

– Откуда я знаю! Что ты ко мне привязался? – вспылила я.

– Я вижу, ты сегодня не в настроении, как всегда, в последнее время, – он сокрушенно покачал головой.

– Не нравится, так и ступай себе! Поищи более покладистых!

Он встал и грустно покачал головой.

– Ладно, я пойду, может, завтра ты будешь спокойнее, капли попьешь…

– Вот и иди! – я отвернулась, досадуя на себя.