Истатук вдруг вздрогнул всем телом и рухнул на колени. Он поднял голову, глаза его горячечно блестели, лицо потемнело.

– Отдай! Видишь, я на коленях!!!

Танарет заложил руки за спину и прошелся по залу. Плечи его расправились, лицо освещало едва сдерживаемое торжество.

– Ты на коленях! Вот это уже интересно! До чего дошел великий Маг – Наместник Истатук! Впрочем, я всегда знал, что ты слаб. Я знал это, даже когда ты попирал Черного Салра, я знал это, когда толпа несла тебя на плечах до самого Саронтека! И вот теперь, я убедился окончательно! – он покачался на носках, смакуя свою победу. – Да, ты просто слаб! Когда ты заполучил свою колдунью, ты не смог добиться ее расположения, ты просто насиловал ее! Насиловал до тех пор, пока она не повесилась! И это ты, ты – Великий, Великодушный, Справедливый Истатук! Истатук Победитель, Истатук Защитник! Тот Истатук, что так много говорит о грехе Магов – Наместников перед человечеством Дома! Ты не смог побороть себя до тех пор, пока ее тело не развалилось под тобой!!!

Истатук затрясся как в лихорадке. Я слышала, как скрипят его зубы.

– Я не такой как ты! – продолжал Танарет. – Эта женщина полюбит меня! Полюбит, и я познаю такие бездны наслаждения, какие тебе и не снились! Да, я познаю Пределы, а потом избавлюсь от наваждения! Я, я первый сделаю это!!! – он потряс кулаком, лицо его сияло.

– Как, как ты сделаешь это?! Посмотри на меня, посмотри на мое унижение! Это только муки!!! Зачем ты лезешь в петлю?! – закричал Истатук, вскакивая на ноги.

– Тише, ты разбудишь мою девочку, – издевательски промолвил Танарет. – Я, Танарет Гордец, нашел средство.

– Какое, какое, скажи мне, друг!

– Тебе это уже не поможет, но я скажу! Для этого нужна свежая кровь колдуньи. Вся кровь, Истатук, вся. В течение трех часов из нее приготавливается эликсир, что спасет околдованного.

Истатук вдруг схватился за голову, замычал, и тяжело рухнул в стоявшее поблизости кресло. Он закачался в нем как от сильной боли: взад-вперед, взад-вперед. Потом из-под сомкнутых рук глухо донеслось:

– Давай сделаем это сейчас. Давай сделаем, и я буду твоим рабом до конца дней!

– Заманчиво, но несвоевременно! Ты мне уже не нужен.

Танарет будто бы случайно достал из кармана кусок ткани, в котором я узнала часть моей любимой туники. Танарет передал его Истатуку словно платок. Тот машинально поднес тряпку к лицу и вдруг замер, вытянувшись. Лицо его перекосило, глаза вылезли из орбит, он оскалился в безумной улыбке.

– А-а-а! Так ты уже горишь!!! Горишь на моем костре, подлый пес! Ну подожди, мерзавец, ты еще вспомнишь, вспомнишь как я просил тебя. Погоди, отольется тебе мое унижение! – он вскочил, охваченный буйством. – А доколе ты живой, пес, доколе живой – я сам поквитаюсь с тобой! Я сам возьму что захочу: возьму ее, возьму твой замок, твои владения, и тебя, гада, в придачу! Ты закончишь свои дни в собачьей конуре на моем подворье! А она, – он потряс тряпкой. – Она будет приносить тебе объедки с моего стола! Я, Истатук Великий, объявляю тебе войну!!! – он швырнул ткань на пол, и вихрем вылетел в дверь, пронесшись мимо меня как ураган.

Танарет постоял немного, глядя ему вслед.

Потом он тихо рассмеялся, поднял ткань с пола, и, приложив ее к лицу, шумно втянул воздух. Не помня себя, я добралась до своей комнаты. Меня трясло. Мысли путались. И я металась по своим залам, как безумная. Меня охватила паника, и я никак не могла найти опору в этом безумном мире. Так прошла вся ночь.

Утром я сидела посередине «полигона» опустошенная. Одни и те же тоскливые мысли все крутились в моей голове, как заезженная пластинка. На рассвете в дверь стукнули. И я вздрогнула, едва найдя в себе силы ответить.

Фатти вошел, и, блеснув зубами, запер дверь на ключ.

Потом он подкинул его в воздух, испепелив на лету зеленой молнией. Я угрюмо взирала на все это представление, сидя на середине своего «плацдарма». Он плюхнулся рядом, и уставился на меня, сверкая своей очаровательной улыбкой. Он явно торжествовал, и я ждала изложения, мечтая только об одном: чтобы оно оказалось кратким, и чтобы Фатти поскорее убрался, оставив меня с моими мыслями.

– Ну, вот, тетя Мара, – сказал он издевательским тоном. – Теперь нам никто не помешает поговорить по-душам. Скоро ты уберешься отсюда!

В голубых глазах его сверкнула сталь. Я заинтересованно ждала продолжения. Он снова улыбнулся – это была улыбка превосходства.

– Три дня назад я потерял терпение! Не смог больше смотреть, как вы воркуете и крутите шашни у меня под носом! Ночью я нащупал один разум, что тянулся сюда издалека. Тебя искали, Мара, и я ответил. Я ответил, что тебе здесь очень плохо, и просил забрать тебя как можно скорее. Конечно, я немного сгустил краски, но зато дело пошло! Сюда идут орки, Мара. Завтра они достигнут границ Снорлорна. Наконец-то, Мара, ты оставишь нас в покое, и Танарет будет только моим! – он гордо вскинул голову, наблюдая за моей реакцией из-под ресниц. – До сих пор не понимаю, что он нашел в тебе такого, чего нет во мне? – добавил он.

Я переваривала неожиданную информацию, и его наглый тон сбил меня с мысли. Глухая злоба, что накопилась во мне, прорвалась вдруг, затопив мое сознание, точно мутные воды наводнения.

– Что он во мне нашел? – спросила я угрожающе, и придвинулась к нему. Он соскочил с кровати.

– Что он во мне нашел? – повторила я, спрыгивая вслед за ним.

Он зашептал, пытаясь сотворить ключ. Я швырнула в него вазу. Он едва отскочил, заклинание сбилось, и он метнулся, прячась от меня за тяжелым креслом.