– Да, так и будет. Но ведь никто не запрещает и тебе, сделать это! Это будет самое острое ощущение за последние три тысячи лет, Истатук! – горячо заговорил он. – Представь: взять женщину прямо в горячей крови соперника, почувствовать на ее губах этот соленый вкус, стон твоего наслаждения сольется с его последним стоном…

Они снова обернулись на меня. Их лица были просто ужасны, в блестящих глазах появилась какая-то кошмарная, инфернальная страсть.

– Я согласен, – хрипло произнес Истатук. – Начнем прямо сейчас!

Они отодвинули свои кресла, и поднялись. Все так же глядя на меня, они расстегнули перевязи мечей и, переглянувшись, одновременно отбросили их в стороны. Истатук сделал шаг ко мне. Я вскочила, и, пятясь вдоль стены, в ужасе повторяла как заведенный автомат: «Нет, нет, нет, нет…». Истатук сделал еще один шаг,… и вдруг все остановилось.

Истатук замер с поднятой ногой, Танарет застыл с прилипшей к лицу кривой улыбкой, даже пламя светильников не колебалось больше. Воздух передо мной задрожал, будто уплотняясь, и в этом мареве проявилась фигура высокого человека, укутанного в длинный плащ. У меня подкосились ноги, и я упала, истерически всхлипывая.

«Робинзон Крузо» стоял прямо передо мной, и спокойно смотрел на меня сверху вниз. Сквозь слезы я видела, как его лицо приобретает удивленное выражение.

– Что с тобой? – спросил он, склоняясь.

Я не могла произнести ни слова, слезы душили меня, перехватывая горло. Тогда он дотронулся до моего лица, и я вдруг совершенно успокоилась. Мое «Я» словно обросло непробиваемой танковой броней. Я закрыла лицо руками, и протяжно выдохнула. Вытерев слезы, я снова посмотрела на таинственного человека. Он осматривался, слабо улыбаясь.

– Все прошло? – он повернулся ко мне.

Лицо его было продолговатым, правильным и удивительно светлым. В огромных голубовато-серых глазах светилась доброта и какая-то невыразимая печаль. Я впервые видела его так близко и заворожено всматривалась в его черты. Внутри него, казалось, колыхался бездонный океан. Он был так огромен, что у меня захватило дух.

– Я пришел сказать «спасибо» за то, что вы сделали в стазис-центре. Я не предвидел такой поломки, наши системы работают без самого важного компонента, чудо, что все они до сих пор живы.

В его глазах появилась особая пронзительная нежность, когда он вспомнил о тех людях, что лежали в ячейках подземного хранилища. Так думают о безнадежно больных близких.

– Не за что, – проговорила я. – Вы же тоже помогли мне, там, в Предгорном лесу. Вас зовут Кронатокаль?

Он улыбнулся.

– Да, когда-то меня так звали. Очень, очень давно. Ну, мне пора!

– Постойте, постойте! – я вцепилась в его плащ, снова приходя в неописуемое волнение. – Пожалуйста, умоляю, помогите мне! Эти люди – они чудовища, они погубят, растерзают меня, не оставляйте меня с ними, прошу Вас!!!

Он снова печально посмотрел на меня.

– Я больше не помогу тебе! Я вообще, давно никому тут не помогаю, таково мое правило. В тот раз, в лесу, не знаю, что на меня нашло.

– Почему, почему? Я прошу Вас, больше никто не сможет помочь мне, спасите меня, пожалуйста, помогите мне! Я сделаю все, что Вы скажете! – слезы опять подступали к горлу.

Он смотрел, как я цепляюсь за его ноги, и мне показалось, что в его лице промелькнула легкая тень сочувствия.

– Я не помогаю не потому, что я такой злодей, а потому, что больше не могу этого выносить, – он присел передо мной, проведя прохладной рукой по моему горящему лбу. – Когда помогаешь – невольно привязываешься. А потом мои друзья умирают. Представь, что у тебя каждый день умирают друзья – это выше всяких сил.

Я недоуменно уставилась на него.

– Это какая-то болезнь?

Он горько усмехнулся:

– Да, она называется «бессмертие». Я больше не помогаю своим потомкам, не лезу в их дела, вы все мои дети, все одинаковые.

На меня снизошло озарение

– Вы тот, древний предок, Божество, от которого произошли все люди?

– Да, можно так сказать, только я не божество и я не один. Другие, такие же, как я спят сейчас в стазис-центре. Я остался бодрствовать, и нет надежды, что что-то изменится. Это очень мучительно, маленький человечек! Вы старитесь и умираете, как только я успеваю полюбить вас. Я больше никому не помогаю.

– Я понимаю, – тихо сказала я, теряя надежду. – Только ради чего же вы тогда живете?

Он замолчал, на лице его отразилось колебание внутреннего океана.

– Хороший вопрос, маленький человечек. Я и сам, иногда, задаю его себе.

– Вы потеряли надежду. Вы неизмеримо больше меня, но ведь и маленький человечек уже помог вам однажды, кто знает, вдруг это случится вновь?

Я не очень-то надеялась на сочувствие, но он неожиданно кивнул.

– А знаешь, ты права! Я действительно, что-то раскис в последнее время! Надо встряхнуться! Видимо, это все от недостатка общения: здешние люди падают ниц, и лежат в трансе, едва я приближаюсь. Я давно столько не разговаривал, спасибо. Ну, так что ты хочешь от Кронатокаля?