Теперь, зная, что к чему, я должна быть доставлена к повелителю орков и главному священнику Древа, по имени Деда. Дальше, мне предстоял путь на Верн, где, несомненно, все мои вопросы обретут ответы.

====== Часть 5 ======

Мы вышли из пещер на рассвете. Падали крупные хлопья снега, и таяли, оседая на теплую землю Предгорного Леса. Заросли вечнозеленой травы римики склонились накрытые снеговыми шапками, от скал поднимался легкий парок. Впереди расстилалась долина, скрытая темными хвойными деревьями, напоминающими наши сосны, с той только разницей, что у этих деревьев молодая поросль шла прямо от корня, как у вишни или сливы. Из-за этого, лес становился таким густым и непролазным, что двигаться по нему приходилось по тропам, проложенным неведомым зверьем. Орков охватило радостное возбуждение. Рис не замолкал ни на минуту, то, напевая, то, насвистывая, он сновал вокруг нас, точно охотничий пес, появляясь и вновь исчезая в зарослях. Лесник шел впереди и его широченная спина, почти скрытая огромным мешком с пожитками, застилала нам весь обзор. При всей своей громоздкости, двигался он практически бесшумно, легко наклоняясь под нависающими ветвями и придерживая лапы деревьев, что бы не хлестнуть меня. Я пробиралась за ним, а замыкал наш отряд Янтарь. Все они передвигались тихо, как призраки, и путь наш сопровождался только пением Риса, да шумом, производимым мной. Я все еще была слаба, и через час меня уже качало, как от сильного ветра. После короткого совещания, Янтарь отдал свое оружие Рису и поднял меня на руки, прижимая к своей необъятной груди, как младенца. Он нес меня так, точно я ничего не весила, придерживая одной рукой, другой же отводил ветки, оберегая меня от сыпавшегося с них снега. Мне было тепло и уютно в своей меховой куртке и штанах, которые за два вечера изготовил Рис из той черной шкуры, в которую они заворачивали меня в первый день знакомства. Мех был повернут внутрь, и прилегал к телу, отменно держа тепло и лаская кожу. На ногах моих были великолепные новые унты: это подарок Лесника, который целых три дня выслеживал какого-то особенного зверя, называемого «обуткой». Зверь этот был примечателен тем, что имел шкуру такую прочную, и, вместе с тем, эластичную, что унты шили только из нее. Кроме того, он имел ноский и плотный мех, не боящийся ни воды, ни жара. И самое чудесное в моем гардеробе – это шапочка и рукавички. Конечно, здесь постарался Янтарь. Я не знаю, как он угадал, но от его подарка, я была просто в восторге. Всю жизнь отыскание головного убора, который был бы к лицу, являлось для меня животрепещущей проблемой, а тут, какой-то полудикий нечеловек, сумел создать вещь, которая не только была великолепного качества, но и делала честь любому кутюрье по своей красоте и стилю. Это походило на маленький древнерусский шлемик: темно синяя кожа, покрытая мельчайшими, сверкающими чешуйками была так искусно сшита, что казалось цельной, края, выходящие к лицу, были оторочены серебристым мехом, а на макушке вздымался султанчик и удивительных серебряных и синих перьев, блестевших и переливавшихся, как драгоценные камни. Рукавички, маленькие, и глубокие были выполнены в том же стиле, и на запястьях, отороченных тем же серебристым мехом, затягивались на шнурки с синими камушками на концах.

Когда Янтарь, преподнес мне этот подарок, беспокойно заглядывая мне в глаза и пытаясь понять насколько мне это нравиться, Лесник заворчал, что, мол, зачем весь этот блеск и красота, которую за версту видно, но потом, глядя на меня в этом уборе, только одобрительно хмыкнул и махнул рукой. Рис же, восхищался открыто, но не преминул подпустить шпильку Янтарю, заметив, что такие подарки он раньше никому не дарил, и вообще это все похоже на свадебный наряд для Зимних Свадеб. Янтарь засмущался, но отметил, что и Рис никогда не ползал на карачках целую неделю, в поисках каких-то особых камушков и сроду ни над чем не просиживал, высунув язык от старания. Я не знала, как их и благодарить, ведь у меня ничегошеньки не было, поэтому я просто перецеловала их всех, оставив в легком обалдении. Судя по их лицам, ласка эта была для них полной неожиданностью. Может у них вообще такое не принято, как у некоторых земных народов? Но недовольными они не выглядели. Даже Лесник улыбался, глядя, как я верчусь перед гладким черным камнем, заменявшем мне зеркало. Я заметила, как он невольно дотрагивался до поцелованной щеки, будто вспоминая свои ощущения.

Итак, я ехала у Янтаря на руках, устроившись, словно птенчик в гнездышке. Орк поглядывал на меня сверху вниз и улыбался. Я видела, что ему вовсе не тяжело, да и то – после болезни, я так похудела, что напоминала куриный супнабор. На меня накатила вдруг такая нежность к этим существам, что слезы навернулись на глаза, такое тоже бывает после болезни, и я спросила:

– Ян, можно тебя спросить? Только сразу прости, если это неприлично. Скажи, а как у вас принято чувства свои выражать, вот, например, у нас друзья обнимаются, могут в щечку или в губы чмокнуть, а как у вас?

– У нас тоже обнимаются, но только самые близкие друзья и родные, а так, вот, когда приедем к нам, будут нас встречать, старейшины соберутся, и было бы очень вежливо и достойно, если бы ты вот так наклонила голову, – он чуть склонился, – и сказала: «Мирный дом, и я с миром!».

– Ага, это понятно, но я не про то, мне интересно, вот как у вас между друзьями? Вот если дружат парень и девушка…

Из зарослей появился Рис, и пошел чуть сзади, тихонько ворча и мыча – это он так пел на языке орков. Янтарь обернулся на него, в лице появилась досада. Скрывая смущение, он громко продолжал, отводя взгляд:

– Ну, если только дружат, то за руку здороваются: вот так, – он приложил свою лапищу к моей руке, пожимая предплечье у самого локтя, а если… не только…, – он замолк, нарочито возясь с подвернувшейся большой веткой.

– Ты его спрашивай, спрашивай! – встрял Рис. – Он у нас про дружбу с девушками все-е-е-е знает! На всех уровнях глубины… отношений! Знаешь, какой он порочный, у-у-у!

Через плечо Янтаря я взглянула на Риса: лицо его было притворно серьезным, а в глазах прыгали смешинки.

– Если ты такой праведник непорочный, – ответил Янтарь, досадливо морщась, – то чего ты на своей Белке не женишься?! Два года уже шуры-муры разводишь!

– Так, стесняюсь же! – Рис кокетливо завел глаза, подмигнул мне и, захохотав, исчез с тропы.

– Вот балбес! – сказал Янтарь, махнув рукой. – Совершенно невозможно с ним серьезно разговаривать! Но, правда, он добрый малый, и прекрасный воин! Знаешь, Лесник к себе сроду второй сорт не брал, я не о себе, не подумай, что я хвалюсь – но к Леснику в отряд все мечтают попасть, он первый боец среди орков!

– Не болтай, высший сорт! – донеслось спереди. – Смотри давай, лучше, скоро Пояс Масок!

Тропа вывела нас в другой участок леса. Заросли поредели, уступив месть чистому и светлому лесу. Деревья теперь стояли поодаль друг от друга, и засыпанный снежным ковром лес уподобился собору с бесчисленными колоннами. Сквозь тучи проглянуло солнце, и серебряный ковер вспыхнул, переливаясь мириадами искр. Лесник остановился на краю поляны, из-под руки обозревая открытое место:

– Ну, что скажете? Рис, ничего не нашел?

– Нет, мой генерал, все чисто!

– Янтарь, ничего не чувствуешь?

– Лес, как будто ничего, только тихо очень…

– То-то, что тихо! Ни птички ками, ни олхов! Маски близко! Ну вот Ян, начинается «своя ответственность». Командуй, отныне и до выхода из Пояса – ты комган шор!

Янтарь склонил голову в знак благодарности. «Комган шор» – звание, которое не имеет аналогов в нашей армии. Это что-то типа: «командующий операцией с чрезвычайными полномочиями». Янтарь опустил меня на землю.