— Так вы знали о смерти Эскерова, или нет? — продолжал давить дотошный старлей.

Черт, надо отвечать, наверняка Ива обо всем им рассказала.

— Да, знал, — ответил я.

— А от кого, позвольте спросить? — тут же вставил следующий вопрос следователь.

— От Эскеровой Ивы Генриховны, жены Аббаса, — вздохнув, раскололся-таки я. — Она позвонила мне несколько дней назад и сообщила, что ее муж погиб в автомобильной катастрофе.

Марина снова подскочила в кресле, и ее глаза-плошки на сей раз выражали совсем другие чувства.

— Кстати, она сказала, что тело ее мужа полностью сгорело, — скорее в попытке отвлечь внимание Марины от факта своего общения с Ивой, чем на самом деле интересуясь подробностями, продолжил я. — То есть, я так понимаю, что пока даже стопроцентной уверенности в личности погибшего быть не может, а вы уже его убийство как факт изложили. Что-то не сходится, а?

— Да нет, у нас все сходится, — снисходительно усмехнулся Лазарев. — Опознания трупа матерью на данном этапе нам достаточно, а результат генетической экспертизы будут со дня на день. Думаю, он будет положительным. И для предположения, что имело место убийство, у нас достаточно оснований, будьте уверены. Кстати, а в каких вы отношениях с Ивой Эскеровой?

— Да ни в каких! — взорвался я, отвечая скорее на непрекращающийся немой вопрос Марины, чем на явный — следака. — Почему мы должны быть в каких-то отношениях? Когда-то мы общались, давно уже не общаемся совсем. Должно быть, у нее остался мой номер телефона, и она оповестила меня о гибели мужа, как и всех, кто его когда-то знал. А я знал его многие годы, мы работали вместе. Но это давно в прошлом, последнее время мы были с покойным, я бы сказал, в натянутых отношениях.

— Это из-за его жены, Ивы Эскеровой? — продолжал гнуть свою линию следак.

Лицо Марины стало походить на стену, выкрашенную серой краской.

— Слушайте, лейтенант! — повысил голос я. — Что-то у нас разговора не получается. Я вам одно, вы мне другое. Я вам говорю: «белое», вы мне: «а может, все-таки черное?» Это называется нерелевантное общение. Предлагаю на сегодня закончить и продолжить, если вы будете настаивать, в другое время и в другом месте.

— Да, хорошо, — быстро согласился старлей. — Как насчет, чтобы завтра у нас? Попробуем добиться релевантности в общении. Мы сидим у Курского вокзала, Дурасовский переулок, 11. Часиков в десять вас устроит?

— Нет, не устроит, — смачно укоротил я разогнавшегося следака, искренне жалея, что он не видит издевки на моем лице. — Я в отъезде, и через пару часов пересеку границу Российской Федерации. Так что давайте по закону, повесткой по месту жительства. Адрес запишете?

— У меня есть, — коротко отозвался старлей. — До свидания, Арсений Андреевич.

Я всей пятерней ударил по кнопке «отбой» на спице руля, да так, что зацепил сигнал, и Субару рассерженно загудел.

— Что это было? — с усмешкой передразнила меня Марина.

— Не начинай! — поморщился я. — Ты все слышала. По-твоему, она не должна была сообщить мне, что Аббас погиб?

Марина не ответила. Я тоже замолчал, вспоминая подробности последнего моего разговора с пьяной вдрызг Ивой. А если она всеми тогдашними своими умозаключениями по поводу моего проживания на даче после возвращения из Турции, знания мною намерений Аббаса ехать в Эльбурган и близости моей дачи к месту его гибели поделилась с ментами? Или сами они нарыли все это? Как и факт моей поездки в Турцию в то же время и в тот же отель, что и Ива Эскерова? Картинка из этого складывалась определенно небезынтересная, вполне объясняющая вопросы, которые мне сейчас задавал это наглый старлей. Мама дорогая, только этого мне и не хватало!

— Ты и на похоронах был? — неожиданно спросила Марина. — Виделся с нею?

— Не было еще похорон, — отмахнулся я. — Ты же слышала: труп полностью сгорел, генетическая экспертиза и прочее.

— А ты откуда знаешь? — тихо подловила меня жена. — То есть, ты с ней общаешься?

— Марина-а! — закричал я. — Прекрати! У нас проблем мало? Думай о завтрашнем дне и дай мне подумать об этом деле! Ты что, не поняла, что они это убийство как-то со мной связывают? А по поводу похорон мне Софа, Абикова мать звонила. Ты удовлетворена?

— Да, — сдавленно ответила, вся прижавшись от моего рыка к двери, Марина. — Извини.

Поразмышляв недолго над звонком следователя, я набрал Ведецкого. Я знал, что адвокат не любит, когда его беспокоят поздними вечерами, и иногда просто не берет трубку, но на мой звонок он откликнулся сразу. Я объяснил ему суть вопроса, что надо мною (теперь надо мною лично!) повис еще один дамоклов меч, и попросил его по возможности подключиться и к этому делу тоже. Стряпчий, как обычно, внимательно и не перебивая, выслушал меня, посетовал на две ошибки, которые я допустил в разговоре со следователем (не надо было говорить о натянутости отношений с покойным и о том, что я выезжаю из страны), и сказал: