В начале марта Осима и Тосио Сиратори – посол Японии в Италии, получили инструкции, в которых японское правительство, хотя бы, в общем и целом одобряло идею пакта, однако обязательство по оказанию взаимной поддержки хотело бы привязать исключительно к случаю войны с СССР. Оба посла лично и строго конфиденциально информировали об этом Чиано и Риббентропа, и в свою очередь сразу же сообщили в Токио о своем отказе представить на рассмотрение в Берлин и Рим это столь существенное изменение итало-германского проекта. Японские дипломаты снова высказывались за то, чтобы принять первоначальный проект и заявили, что в случае иного решения правительства они покинут свои посты.

В ответ на это из Токио поступил правительственный проект, который в основном соответствовал итало-германскому проекту, но срок его действия сокращался до пяти лет. Однако прежнее пожелание японцев ограничить обязательство по взаимному оказанию помощи исключительно случаем войны с СССР еще сохранилось, впрочем, в несколько смягченной форме. Японцы испрашивали категорическое согласие Германии на то, чтобы после подписания и опубликования соглашения сделать послам Англии, Франции и США заявление, где должно быть указано приблизительно следующее:

а) трехсторонний пакт возник в развитие антикоминтерновского пакта;

б) при этом партнеры в качестве своего военного противника имели в виду Советский Союз;

в) Англия, Франция и Соединенные Штаты Америки не должны усматривать в нем угрозу для себя.

Япония обосновала необходимость подобного ограничительного толкования пакта тем, что в данный момент она в силу политических, но особенно экономических соображений еще не в состоянии открыто выступить в качестве противника трех демократических государств. Осима и Сиратори сообщили в Токио о невозможности осуществления также и этого пожелания Японии, и строго конфиденциально информировали Чиано и Риббентропа о развитии этого вопроса. У Чиано и Риббентропа, не осталось сомнений в том, что ни Германию, ни Италию не устраивает заключение соглашения в такой интерпретации, которая прямо противоречит его духу и букве. Риббентроп, дабы ускорить окончательное прояснение вопроса, заявил Осима и Сиратори, который в это время также находился в Берлине, что он должен узнать об окончательном решении японского правительства, вне зависимости от того, какое оно будет – положительное или отрицательное, до выступления фюрера, намеченного на 28 апреля.

Риббентроп несколько раз подчеркивал, что это письмо предназначено исключительно для личной информации Отта, и просил его строго засекретить документ при получении. Послу также предлагалось в беседах с японскими политическими деятелями и военным руководством по своей инициативе эту тему не затрагивать впредь до особого распоряжения. Если же в беседе с послом эта тема будет затронута другой стороной, то посол не должен был ни в коем случае дать собеседнику понять, что он информирован по этому вопросу. Это предупреждение относится и к послу Италии в Японии, который, по сообщению Чиано, пока еще не в курсе дела298.

Риббентроп в своей телеграмме Отту столько раз повторил, что ее содержание является строго секретным, что нет ни каких сомнений в том, что данный документ для посторонних глаз не предназначался. Это позволяет сделать вывод, что германо-итальянский пакт – это не комбинация с целью дезинформировать своих противников. В пакте написано, что он – строго оборонительный, что его цель – совместное противостояние либо внешней угрозе, либо неспровоцированной агрессии со стороны другого государства. Вряд ли в секретных приложениях к германо-итальянскому пакту было сказано больше, чем Риббентроп сказал Отту. В то же время, Япония отчетливо давала понять, что воевать против Англии и Франции она не намерена. Единственным государством, против которого она была готова воевать, был СССР. Казалось бы – вот неопровержимое подтверждение того, что Япония только о том и мечтала, как отхватить у России ее исконные территории – Дальний Восток и Восточную Сибирь аж до Байкала.

Следует, однако, помнить, что в то время у Японии были весьма веские основания видеть в Советском Союзе противника. Во-первых, меньше года назад закончился вооруженный конфликт на озере Хасан, в котором наша страна уж точно не была стороной «страдательной». Во-вторых, в это время резко обострилась обстановка в Монголии, которая была союзницей Советского Союза, и где он делала все от него зависящее, чтобы территориальный спор вокруг непригодного для жизни и хозяйственного использования пустынного куска земли у реки Халхин-Гол перерос в полноценный военный конфликт. И лишь гигантские трудности, связанные с подвозом военного снаряжения на расстояние более семисот километров там, где отродясь не было железных дорог, не позволили локальному конфликту перерасти в полномасштабную войну на Дальнем Востоке.

26 апреля в палате общин Чемберлен заявил, что правительство решило внести на рассмотрение палаты законопроект о ведении всеобщей воинской повинности в Англии. Пока воинская повинность коснется двух возрастов – 20 и 21 годов. Законопроект предусматривает, что призывники пройдут 6-месячное военное обучение в регулярной армии, после чего им будет предоставлен выбор: либо перейти в территориальную армию, либо быть зачисленными в резерв. Чемберлен указал, что не будет никаких исключений из этого закона, кроме как по состоянию здоровья. В случае вступления военнообязанных в территориальную армию срок службы их будет продлен до 3,5 лет. Касаясь своего обязательства не вводить всеобщую воинскую повинность в мирное время, Чемберлен заявил: «Мы сейчас не находимся в состоянии войны. Но мы находимся в таких условиях, когда каждое государство напрягает все свои усилия к тому, чтобы быть подготовленным к войне, когда подрывается вера в поддержку мира и когда каждый знает, что если бы началась война, мы оказались бы втянутыми в нее в течение не недель, а часов. При этих условиях никто не может утверждать, что существующая обстановка является мирной в справедливом смысле этого слова». Чемберлен заявил, что введение всеобщей воинской повинности докажет всему миру решимость Англии оказать твердое сопротивление всякой попытке установить чью-либо гегемонию в Европе. Премьер объявил, что этот законопроект будет внесен в палату общин на будущей неделе299.

27 апреля Литвинов направил Сурицу короткую телеграмму: «Сидс до сих пор ко мне не являлся и никакого ответа своего правительства не дает. Надо ли это понимать в том смысле, что проект «соглашения трех держав», переданный Вам Бонне, согласован с английским правительством, который, таким образом, снимает свои прежние предложения? Срочно сообщите, не запрашивая Бонне. Надеюсь, что Вы ознакомите Майского с французскими предложениями (Майский по дороге в Лондон ненадолго заехал в Париж для выработки общей с Сурицем позиции по вопросу англо-франко-советского договора300. – Л.П.). Пусть он сегодня выезжает в Лондон»301.