Проскакав несколько проулков, парень и девушка оказались возле рощицы, внутрь которой вела узкая тропа. Они поехали по ней. Ветки то и дело били Юла по раненному плечу, царапали лицо. Но младший правнук терпел. Внезапно они оказались на открытой местности. Вечерело. Солнце клонилось к закату, но, несмотря на это, после темноты зарослей глаза неприятно резало.

Впереди была речка шириной шагов в тридцать, а за ней - седая степь, уходящая в бесконечную даль. Это цвел ковыль.

– Мы переправимся через реку и потом, до наступления темноты, должны пройти как можно дальше на юг...
– произнесла Хона, когда копыта лошади коснулись воды.
– И я тебе должна сказать кое-что важное.

– Хорошо, - согласился Юл, - созерцая пышное убранство степи, белой невесты, готовящейся к встрече с жарким и иссушающим летом.

Гексаграмма 22 (Би) - Убранство

Труднее всего быть честным с самим собой

Беглецы прошли не более трех тысяч шагов, когда оказались возле заброшенного поселка. Многие дома были скрыты зарослями, а деревья росли прямо внутри зданий, пробив мощными стволами обветшавшие крыши. Ночь надвигалась стремительно, и парень и девушка решили заночевать в вымершей деревне, расположенной недалеко от речки, той самой, которую, видимо, они недавно пересекли, поскольку русло петляло по местности причудливыми зигзагами. Хона выбрала самый большой и красивый двухэтажный дом с хозяйственной пристройкой в виде сарая, безусловно возведенный еще до Великой погибели. Дом был сделан из кирпича и огражден каменным забором в полтора человеческих роста. Из забора торчали ржавые пики длиной с половину локтя. Ворота давно уже сгнили или, возможно, были выбиты, и спутники без труда заехали внутрь. Во дворе росло четыре дерева, множество побегов от них и несколько кустарников. Травы здесь тоже было достаточно для того, чтобы насытить лошадь.

Беглецы спешились. Юл осмотрелся. Здание очень сильно напоминало ему родную обитель, где жил дед Олег. В груди защемило что-то тоскливое, отдающее роковой безысходностью. Правда, дом находился в жутком запустении, двор зарос бурьяном, почти все окна были без стекол. Рамы оказались сделанными не из дерева, а из какого-то странного серо-коричневого материала. Парень присмотрелся: когда-то, должно быть, он был белым, а теперь со временем потемнел. Гладкая, скользкая, твердая на ощупь рама не вызвала никаких ассоциаций. Юл предположил, что это пластик. Предки производили из него не только книги, не только канистры и бидоны, которые до сих пор верно служат жителям Забытой деревни, но и очень много разных вещей, о которых уже давным-давно никто не помнит.

– Надо завалить вход, - Хона прервала размышления парня.

– Может, в пристройке что-нибудь найдем, - предложил Юл.

В сарае с дырявой крышей и стенами, покрытыми многолетними лианами, дверей не имелось. Возле самого входа что-то серое вдруг рвануло резко вверх. Еще не понимая, что случилось, чисто рефлекторно парень метнул боевую лопату, срезав налету громозвучное нечто. Этим нечто оказалась самка фазана.

– Будет чем поужинать!
– обрадовалась Хона.
– А то у нас уже почти ничего не осталось.

– Здесь у нее кладка, - сказал младший правнук.

Байкерша подбежала к яйцам, взяла одно из них, внимательно рассмотрела и удовлетворенно произнесла:

– Недавно отложены, без зародышей.

В сарае беглецы обнаружили склад пластмассовых бидонов. На некоторых была выдавлена надпись: "Вода на продажу".

– Что здесь написано?
– спросила Хона.

– Папа тебя не учил читать?

– Баггерхелл!
– неожиданно вспыхнула девушка.
– Проклятый кегль, я, кажется, вопрос задала!

– Ладно, ладно, успокойся, здесь написано: "Вода на продажу".

– Что?

– Вода на продажу...

– А что такое продажа?

Юл сам точно не знал значение этого слова, но пояснил, что это почти то же самое, что обмен. Гнев Хоны исчез так же быстро, как и возник. Она засмеялась:

– Как это, обмен на воду?.. ха-ха... обмен на воду возле реки!.. Теперь я понимаю, почему небесный стальной конь Харлей Изначальный наслал на них мор. Он не любит дураков! Интересно, на что они меняли воду: на свиней, уток или рабов, произошедших от бычья и телок?

В отличие от байкерши, Юла озадачил не смысл надписи, а способ, которым она была нанесена на бидоны. В принципе на дереве можно вырезать любой рисунок, но как такое сделать на пластике? На пластике такое невозможно. Но ведь надпись есть, вот она.

– Чем можно перегородить вход?
– Хона вывела из задумчивости парня.

– А нужно ли это?
– спросил Юл.

И словно в ответ где-то вдали послышался заунывный, долгий, полный голодной тоски вой.

– Это вердог, - девушка перешла на шепот, - вернее, вердоги, отродья степных кошмаров. Если одинокий наездник случайно повстречается с ними, считай, что он мертв.

Повертев головой, младший правнук обнаружил длинные пластмассовые поддоны, на которых стояли бидоны для продажи воды.

– Перегородим вход этими штуками, - сказал он, - свяжем их лианами и прикрепим к пикам на стене и к чему-нибудь на земле. Защита, может, и не совсем надежная, но мы, по крайней мере, успеем услышать, если кто-то начнет к нам пробираться.

Спутники так и сделали. Баррикадирование входа они закончили с последними лучами солнца. Затем они направились в дом. В просторном помещении, которое, скорее всего, когда-то было гостиной, беглецы сложили костер из сухих веток. С помощью сена и кресала Юл разжег огонь. Хона тем временем ловко ощипала и распотрошила фазаниху.