Из пробитой лодки стал выходить воздух, лодка на глазах обмякла, теряла форму, из нее в воду посыпались солдаты в зеленых мундирах. В это время артиллерийский залп почти накрыл дот. Степан вскрикнул от боли. Отшатнулся. Из рассеченной щеки лилась кровь.

— Елки, задело, кажется, — с трудом выговорил он, сплевывая красную жижу и выбитые зубы.

— Новиченко, перевяжите! — крикнул лейтенант другому пограничнику. — А ты, сержант, становись за пулемет, — приказал он Дмитрию.

Воспользовавшись передышкой, группа гитлеровцев снова бросилась в атаку на мост, передние уже достигли его. Мост имел арку, и ее железные переплетения теперь защищали немцев от обстрела с флангов.

Пограничники, залегшие на мосту, не смогли огнем ручного пулемета удержать наступавших немцев — началась рукопашная схватка. Пограничников было раза в три меньше, чем гитлеровцев, и исход боя нетрудно было предугадать.

— Ты остаешься у пулемета, — приказал лейтенант Дудке. — Остальные — за мной!

Лейтенант выскочил из дота первым. И, не сгибаясь, во весь рост, стреляя на ходу из автомата, побежал к мосту. За ним бежали Чибисов и Новиченко. У самого моста Новиченко, как бы споткнувшись, упал, а лейтенант и Чибисов кинулись в гущу схватки. Выстрелы, крики — все смешалось там. Невелика, казалось бы, поддержка — всего два человека, а немцы дрогнули, уцелевшие побежали по мосту обратно.

— Бегут! Бегут! — крикнул Митька радостно.

— Кто? — Степан сидел на полу, обхватив голову руками. Теперь у него болела не только щека — голова раскалывалась.

— Немцы бегут!..

Когда гитлеровцы достигли другого берега и оказались снова на открытом месте, Митька вдогонку пустил им длинную очередь, свалив некоторых. Остальные залегли.

В это время в блиндаж ввалился лейтенант. Гимнастерка у него была разорвана, а на плече — ножевая рана. За ним — Чибисов. Штык его трехлинейки был красным от загустевшей крови.

— Сейчас я перевяжу вас, товарищ лейтенант… — Митька мигом скинул гимнастерку, оторвал от нижней рубахи большой кусок белой материи и перевязал плечо лейтенанту. — Ничего?

— Сойдет…

— Что же это, товарищ лейтенант, война?..

— Дай срок, узнаем… Но по всему видать, каша заварилась густая.

— Недолго мы так повоюем: Новиченко убит, Степан ранен, патронов негусто. Подкрепления-то скоро подойдут, лейтенант? — спросил Чибисов, немного оправившись.

— Я сам об этом думаю, — сказал лейтенант. — Наш майор приказал: возьми бойцов, пулемет, займи дот у реки, и чтоб ни одна немецкая сволочь по мосту не прошла. Подкрепления, обещал, будут…

— Когда же они будут?

— А я, сержант, тебя сразу узнал. — Лейтенант повернулся к Митьке: — Ты четвертым номером за Львов играл? У тебя особенно здорово получается, когда ты со столба бьешь, или по линии, или в дальний угол…

— А вы, товарищ лейтенант, разбираетесь, — уважительно заметил Митька.

— А как же… Ведь сегодня вы должны были с нами играть. Я, правда, не в основном составе, в запасе, — признался лейтенант.

— Вон какая игра получилась, — печально проговорил Чибисов.

— Оставь плаксивый тон, старшина, — сказал лейтенант. — Держи хвост морковкой.

В воздухе послышался гул авиационных моторов. С немецкой стороны девятками шли бомбардировщики. Шли они довольно низко, и спертый в доте воздух звенел в ушах. Когда самолеты пролетели и стало тише, Чибисов заворчал:

— Где же наша авиация, спят они, что ли?..

Шум боя теперь явно слышался в городе, справа и слева.

— Обходят они нас, лейтенант, — сказал Митька.

— Слышу… Ты как, Степан? — Лейтенант наклонился над раненым.

Тот молчал. В горячке после ранения еще мог разговаривать, а теперь боль была нестерпимой.

— В госпиталь бы Степана, — сказал лейтенант.

Но никто ему не ответил. Какой госпиталь, если в городе, похоже, немцы.

— Новиченко жаль. По третьему году парень служил, осенью должен был демобилизоваться, домой собирался…

— А теперь вот лежит Новиченко, и ему уже ничего не нужно. И мы вот так лежать будем, — снова заныл Чибисов.

— Прекрати панихиду, — со злостью оборвал его Митька.

Чибисов обиженно замолчал.

Лейтенант пошарил в карманах, спросил:

— Есть у кого-нибудь бумага?

— У меня только газета, на самокрутки, — отозвался Чибисов.

— Не годится. Нужна чистая.

Митька пошарил у себя в карманах. Достал комсомольский билет, Асино письмо.

— Дай конверт, сержант, если не жалко.

Митька вытащил письмо из конверта, опустил его в карман с комсомольским билетом, а конверт протянул лейтенанту.

— Пожевать бы чего-нибудь, — сказал Чибисов.