Сортировочная Шляпа попыталась покраснеть:

— Не всегда. Достаточно редко, на самом деле. У меня не такие уж частые отпуска. — Тут Шляпа сообразила, что оправдывается перед пятнадцатилетним сопляком: — Должна же я как-то развлекаться! Тут, в школе, тоска смертная.

Джеймс Бонд не замедлил выполнить третью подачу:

— А что директор? Он тебя не развлекает?

— Дамблдор-то? — Шляпа хихикнула. — Да он вообще себе на уме. Что-то вычерчивает за своим столом, в Омуте Памяти шарится… Весь в делах, весь в заботах!

— В чём шарится?

— Да вон, чаша стоит, видишь? В ней директор переживает заново свои воспоминания. Ну, чтобы не загружать свою память ненужными мыслями и воспоминаниями, маг может вынуть часть дум из своей головы и сохранить их отдельно. Вон, целая батарея бутылочек в шкафу выставлена. Их можно вылить в омут памяти и пережить снова, одному или в компании. Как кинофильм, — ты ведь рос у маглов, и знаешь, что является для них важнейшим из искусств?

Джеймс замер с открытым ртом.

Значит, сохранённые воспоминания одного из самых могущественных волшебников современности, да? И каждый маг может вот так сохранять свои воспоминания? Не опасаясь, что что-то забудется, упустится, исказится? А потом продемонстрировать их… Компании… Широкой публике? И те будут видеть все детали, словно это они там присутствуют?

Бонд мгновенно представил себе переворот, который это нехитрое, по виду, приспособление произведёт в индустрии развлечений. У него, конечно, были какие-то накопления на чёрный день, но агент мог узнать золотую жилу, когда спотыкался об неё и вспахивал носом самородки величиной с лошадиную голову [138] .

— Спасибо, Шляпа, ты мне очень помогла! — горячо поблагодарил Джеймс Бонд. — Знаешь, если тебе очень скучно, я мог бы время от времени заходить и разговаривать с тобой… Если хочешь, конечно.

— Ну… — Шляпа осеклась. Ещё ни разу на её памяти маг в здравом уме и твёрдой памяти не предлагал беседу предмету одежды. С другой стороны… — Если тебе будет не сложно. Понимаешь, тут в самом деле нечем заняться, а до следующего отпуска ещё немалый срок.

— Замётано, — мысленно осклабился Джеймс. — Только, прошу, ни слова Дамблдору. А то он почему-то нервничает, когда ученики забираются в его кабинет.

— И в самом деле, — усмехнулась Шляпа, — что в этом такого? Ладно, не боись, я буду нема, как… Э-э-э… Скажи, ты точно уверен, что я распределила тебя в Гриффиндор? Просто в Слизерине ты добился бы…

Джеймс со всем возможным почтением снял Шляпу с головы, забросил её на место, постаравшись придать этому натюрморту нетронутый вид, и подошёл к шкафу с воспоминаниями. Значит, все… Ну ладно, не все, но значительная часть мыслей и воспоминаний Дамблдора стоит, разлитая в бутылочки по четверть пинты? Интересно, есть ли здесь какая-нибудь дополнительная защита, или профессор Дамблдор настолько уверен в себе, что считает, будто бы общей защиты на входе в его кабинет будет достаточно?

Суперагент достал ещё один карандаш, подцепил ручку и потянул на себя дверцу шкафа. Та, еле слышно скрипнув, распахнулась. В воздухе резко запахло озоном.

Если бы Бонд дал себе труд подумать хоть немного, он бы сообразил это и сам. Ведь все пушинки, пёрышки и предательский коврик, которые он так лихо обошёл на входе в кабинет, не защищали от нежелательного проникновения, а только информировали вернувшегося Дамблдора о том, что в кабинет кто-то вламывался. Но в случае с сохранёнными воспоминаниями этого было мало. Злоумышленник, открывший этот шкаф, мог получить доступ к самым важным знаниям директора, самым ценным, раз уж тот решал сохранить их в бутылочках, не доверяя собственной голове, — и что, директора удовлетворило бы простое знание, что кому-то это удалось?!

В следующий миг Джеймс с удивлением обнаружил себя в полёте, ныряющим за тяжёлый письменный стол. Инстинкты суперагента перехватили управление и заставили тело повиноваться, не обращая внимания на его жалкие потуги возразить, что оно, мол, не тренировано, и вообще таких упражнений ещё не проходило…

Затем кабинет превратился в огромный барабан, по которому врезал злобный горный тролль. По крайней мере, так показалось Джеймсу. Очевидно, этот горный тролль одновременно увлекался фотографией, потому что в свете сопровождавшей громовой удар вспышки Джеймс увидел внутреннюю обстановку кабинета — сквозь плотно зажмуренные веки… И дюйм тяжёлых дубовых досок столешницы.

Пыль потихоньку начала оседать, и Джеймс рискнул выглянуть из своего укрытия. Окружающая обстановка больше не напоминала лабораторию алхимика; больше всего она теперь напоминала временный барак-цель на танковом полигоне после окончания учений. Низкий мраморный столик, стоявший посреди кабинета, рассыпался крошкой, стоявшие на нём серебряные приборы растеклись по каменному полу весело блестящими лужицами, над которыми курился пар. Чаша Омута Памяти почти не пострадала, только серьёзно закоптилась с одной стороны, и из неё вынесло взрывной волной всё содержимое. В стене напротив шкафчика с воспоминаниями красовалась сквозная дыра, и свежий ночной ветерок радостно выдувал остатки тепла из кабинета.