— И Вол…

— Не смейте произносить имя Тёмного Лорда!

— И этот, главный змеевод… Он понял, что я там?

— Мы с Дамблдором полагаем, что да, — признал Снегг. — Тёмному Лорду теперь известно, что вы имеете доступ к его мыслям и чувствам. Но дело в том, Поттер, что вы не можете без последствий плевать в чужую кашу. Этот процесс обоюдный. Иначе говоря, он понял, что сам может иметь доступ к вашим мыслям и чувствам…

— И может заставить меня делать то, что ему надо, сэр? — спросил Джеймс, лениво размышляя, каким именно образом Волан-де-Морт будет пытаться влиять на него с помощью установленной между ними связи, идущей через группу внешнего наблюдения MI6.

— Возможно, — произнёс Снегг без всякого выражения. — И это возвращает нас к окклюменции. Встаньте, Поттер, и возьмите вашу волшебную палочку.

Джеймс Бонд встал. Он отчаянно паниковал, но годы самоконтроля взяли своё и не дали дрогнуть ни единому мускулу на его лице. Короткий взмах рукой — и силовая кобура выплюнула волшебную палочку в его ладонь. Снегг безучастно смотрел на него через стол.

— Можете с её помощью обезоружить меня или защититься каким угодно иным способом, — сказал профессор и достал из внутреннего кармана мантии свою палочку.

— Сэр, я хотел бы уточнить, — поднял правую руку Бонд. — Защищаясь или пытаясь вас обезоружить, я могу причинить вам некий психологический дискомфорт или физический ущерб, тогда как правила школы запрещают ученикам убивать преподавателей без веской на то причины. Мой вопрос, сэр: не будут ли мои действия расценены как попытка нападения на преподавателя, и не послужат ли они поводом для применения ко мне административных, дисциплинарных или уголовных мер?

Северус продрался сквозь паутину словоблудия с ловкостью прирождённого бюрократа:

— Не волнуйтесь, Поттер, я даю вам своё слово: никаких последствий для вас это иметь не будет. На самом деле, вопрос ваш чисто теоретический, потому что я не намерен позволять вам причинять мне какой-то ущерб. Но вы должны быть готовы к тому, что моя реакция на ваши попытки обезоружить меня может причинить ущерб уже вам.

— Согласен, сэр, — кивнул Джеймс, испытывая неимоверное облегчение: он получил превентивную индульгенцию на любые последствия для Снегга. Конечно, доводить до убийства Бонду не хотелось бы, но приятно знать, что и такая возможность у него есть. Как и предыдущие эмоции, это облегчение никак не отразилось на лице суперагента. — Не возражаете, если мы как-нибудь оформим это соглашение? Вы же знаете, в моём прошлом уже был случай, когда направленное на меня заклинание причинило вред другому человеку, — Джеймс потёр лоб на том месте, где несколько месяцев назад зарос шрам. — Я не хотел бы, чтобы ко мне потом предъявляли претензии. Или к вам, сэр, если вы всё-таки выжи… Причините мне ущерб.

Снегг нахмурился. Его глаза остановились на чёлке юноши. Очевидно, бравый зельевар совершенно забыл о том, что некоторые заклинания рикошетили от Поттера обратно. Льдистая самоуверенность профессора зелий дала трещину.

— Как вам будет угодно, Поттер, — после некоторого раздумья согласился Северус. — Я выложу память об этом соглашении в Омут, и любой желающий сможет окунуться в него и убедиться своими глазами. — Профессор поднёс палочку к своему виску и уткнул кончик в корни сальных волос. Когда он отнял палочку, к ней прилипло какое-то серебристое вещество, сперва потянувшееся за концом палочки толстой невесомой прядью. Затем оно оторвалось от виска, легко опустилось в Омут памяти и закружилось там, серебристо-белое — ни газ, ни жидкость. Ещё дважды подносил Снегг палочку к виску и сбрасывал серебристое вещество в каменный сосуд, после чего поднял Омут, перенёс на полку и снова сел напротив Джеймса с палочкой наизготовку.

— Итак, сейчас я попытаюсь проникнуть в ваше сознание, — предупредил Снегг. — А вы вольны сопротивляться. Это похоже на сопротивление заклинанию «Империус». Но вы, конечно, не помните, как вы сопротивлялись попыткам завладеть вашим разумом, потому что потеряли память… Что крайне прискорбно. Теперь соберитесь…

— Сэр, ещё минутку внимания, — замахал рукой Бонд. — Я тут подумал… А если за нами наблюдает привидение? Оно ведь может донести мистеру Филчу, что я на вас нападаю? А Филч, будучи сквибом, не сможет проверить Омут памяти, и поэтому начнёт с того, что закуёт меня в кандалы, а у меня ещё домашка по Прорицаниям не дописана…

— Вы что же, хотите оформить моё разрешение в письменном виде? — Снегг опустил свою палочку и позволил своему голосу стать ещё более раздражённым, чем обычно.

— Нет, сэр, будет достаточно, если вы просто лично объясните ситуацию Кровавому Барону, — Джеймс ткнул рукой за спину Снегга. Профессор обернулся, опустив руку с палочкой на стол…

— …Сэр, вы в порядке? — Бонд хлопал профессора зельеделия по щекам. Его удары были чуть более сильными, чем следовало бы. — Я прошу прощения, профессор, но вы же сами сказали: я волен защищаться любыми средствами и способами. Чем плох небольшой обман, сэр?

Снегг попытался сфокусироваться на окружающем мире. На уровне его глаз покачивалась потолочная лампа, почему-то торчащая из стены.

— Шаэугххсь? — осведомился зельевар. Кабинет потихоньку переставал вращаться; оказалось, что потолочная лампа, как и полагается добропорядочному осветительному прибору, свисает с потолка; это сам Снегг лежит на спине. Профессор размял губы и попробовал задать вопрос снова: — Шаслущщилась?

— Сэр, ваш стул в некотором роде опрокинулся назад, и вы приложились головой о каменный пол, — пояснил Джеймс. Сам приём был довольно простым: Снегг опирался на стол рукой с волшебной палочкой, пытаясь развернуться и посмотреть на Кровавого Барона; как только Бонд вышел из поля зрения Снегга, суперагент наклонился вперёд, опёрся рукой о стол и лежащую на нём волшебную палочку, мгновенно подпрыгнул и с разворота ударил обеими ногами зельевара в грудь. Тот, заметив периферийным зрением неожиданное движение, развернулся обратно и закончил своё движение как раз в тот момент, когда его грудная клетка вошла в тесный контакт с пятками Бонда. Мощным ударом зельевара откинуло на спинку стула, тот опрокинулся, и голова Снегга стукнулась об пол. Волшебная палочка Снегга осталась под рукой Джеймса, потому что ладонь профессора, слабо сжимавшая рукоять, — это одно, а сто пятьдесят фунтов веса, фиксирующего её на столе, — это совсем другое.