— Ценный артефакт? — Пахом доедал вареное яйцо, крошки желтка застряли в его седой бороденке.

— «Душа» это была. — Рамир скривился, вспоминая, и как следует отхлебнул из кружки, уже не морщась. Самогон действовал, в голове загудело. — Короче, одного я тогда застрелил и ушел от остальных. «Душу» загнал… А убитый оказался Пилотом, напарником Слона. Знаешь Слона?

Дед Пахом поцокал языком.

— Да откуда ж мне? — Он сделал глоток самогона и занюхал лучком. — Даже если и большой человек твой Слон — я ведь уже сколько годков тут, в Могильнике, сижу… Не, ну выхожу наружу иногда, пробираюсь сквозь туман этот да мимо других всяких опасностей, через Оазис… но так, тишком, только чтоб снаружи артефакты выменять на соль, сахар и другое всякое нужное, чего тут не раздобудешь. Потому про Слона не слыхал, не. И что, прямо так ты его убил, да? И совесть не мучила? Рамир набычился.

— Не хуже меня знаешь, старик, в Зоне все убивают. А кто не убивает, тот в могиле лежит.

— Есть малеха. — Старик потянулся за вторым огурцом. — Ну, так и чего?

— А то, что Слон за убийцу Пилота награду назначил… — Цыган заглянул в кружку, покатал самогон по стенкам. — Но меня на этом не поймали, потому я свободно ходил. А сейчас задание было девушку убрать, ту, что «Долг» здесь поджидает. «Свобода» наняла, деньги большие предложила. Очень. Я поначалу согласился, потом вижу: нет, не могу. А Умник, ну, парень из «Свободы», который подрядил меня на задание, шантажировать стал. Мол, не сделаешь дело — заложим тебя Слону, мы знаем, что это ты был, тут тебе и конец. Что мне оставалось?

Дедок покачал плешивой головой. Посреди лысины на макушке у него темнело родимое пятно.

— Это зачем же тебе деньги так нужны, что ты ребятенка убить согласился?

Рамир ткнул себя ребром ладони в горло.

— Вот где у меня уже ваша Зона, ясно? Здесь! — и добавил тише: — Думал, уберусь отсюда куда-нибудь в Европу, дом куплю возле моря, в университет поступлю… Я ведь когда-то поступал, два курса отучился. Да сбежал потом, приключений захотелось. А ведь сколько Ма трудов положила на то, чтоб выучить меня… — И пояснил на немой вопрос Пахома: — Бабка моя. Старая цыганка, весь табор держала вот где! Железная хватка, сейчас таких женщин уже нет. Цыганский барон в юбке. Дед мой помер, ей пятидесяти не было, так она одна табор вела. Отца с матерью нету, погорели они, когда я совсем еще малым был… Ну, а я у нее любимый внук был. Она меня и в школу отправила, и в университет потом… Короче, чего вспоминать? Думал, покончу с этим, а еще тайная мыслишка у меня была… — Ра мир вдруг замолчал, вспомнив. Заморгал, глядя на деда Пахома. — Слушай, старик, — начал он, нахмурив брови и пытаясь свести разбегающиеся мысли. — Мы ведь с тобой познакомились когда? Года три назад? Я ведь тогда нормальный был?

— Хороший парень, правильный был, — согласился Пахом, пальцами выгребая из бороды крошки. — Помню, как нанял ты меня проводить тебя к…

— Потом, старик, потом! — перебил Рамир, хмурясь еще больше. — Ты сюда слушай. Меня ведь потом контролер проклял. Я его в зыби притопил, ну, он и наслал на меня такую дрянь… Короче, с тех пор никто со мной говорить не мог. Это проклятие людей от меня отпугивает. С полминуты, минуту, может, кто выдерживает — а потом все убежать норовят, хоть на два метра, да отойти. Отвращение вызываю я в людях, понимаешь?

— А ты не нажрамшись, часом, милок? — Дед Пахом наклонился, вглядываясь в раскрасневшееся лицо Цыгана.

Тот гневно привстал:

— Ты что несешь? Два года не просыхаю, по-твоему?! Все от меня прячутся! Только вот ты да девушка от меня никакого излучения ядовитого не чувствуете. Вот это ты мне объясни! Она тут родилась, ты живешь… Откуда у вас иммунитет на мое проклятие? Думай, Пахом, думай!

И Рамир, перегнувшись через стол, схватил дедка за грудки, глядя на хозяина горящими глазами.

— Чего тут думать? — Старик осторожно отцепил пальцы Рамира, легонько толкнул. Тот бухнулся на скамью, не сводя с него напряженного взгляда. — За деревней подземелья странные, прозываются Крепостью. Ты и без меня про них слыхал. Теперь там пусто, а что раньше было — никто не знает. Но я вот мыслю себе, что там проводились опыты с контролерами. Или… — он задумчиво пожевал старческими сухими губами… — Или, может, их же здесь и вывели? Кто его знает… Так вот, наверное, потому и не чуем мы с Настькой ничего от тебя. Снизу всякие излучения, может, шли, эти… как же, ведь слыхал слово…

— Пси? — спросил Рамир. — Пси-волны? Мозговые…

— А, вот, оно! Сквозь землю от оборудования они поднимались или от самих контролеров, и мы, стало быть, привыкшие теперь к ентим мозговым делам, — дедок многозначительно постучал себя по лбу скрюченным пальцем.

— Постой, контролеры? — вдруг встрепенулся Рамир, словно охотничья собака, почуявшая дичь. — Э, а ну давай подробнее!

— Да чего там подробнее, коли мы не знаем ничего, — Пахом пожал узкими плечиками. — Если в подземельях и вправду лаборатории были, как я считаю, то у-у какие засекреченные… — Старик, оглянувшись, наклонился к Ра-миру. — Я так понял, что «Долг» для того Настьку нашу ждал, чтобы с нею спуститься туда, в подземелье, — он заговорщически подмигнул. — Она ведь с детства там играла. В округе два места есть, где земля провалилась и открыла коридоры эти тайные. Настоящий-то вход далеко лежит, но и тут можно проникнуть. Ну, Настька в детстве и лазала там. Больше никто не мог, она одна…

Рамир встал, выпрямился во весь рост. Подумав, взял со стола сигару и торжественно раскурил.

— Вот что за знаки небеса мне подавали! — произнес он, сверкая глазами. — Вот почему не должен был я ее убивать! Чтобы она привела меня сюда! — Цыган радостно поглядел на удивленного деда. — Ты понимаешь, Пахом? Понимаешь?! Ну, сделал бы я дело, убил бы ребенка, получил деньги, уехал… и что? Купил бы дом — и куковал бы в нем до старости в одиночестве? А теперь… контролеры, а? Лаборатории, опыты, говоришь? Так! Отведи меня в это подземелье. Чувствую, я там найду лекарство от своего проклятья.