Пословицы гласят, что горбатого могила исправит и что тот, кто пьет, будет пить всегда. Уж не знаю, на какие подвиги может подвигнуть человека божественная бутылка (по выражению нашего великого Рабле [178] ), ибо я отнюдь не знаток в сей области. Но если мне будет позволено провести некоторую аналогию и сказать, что пристрастие как к вину, так и к охоте может одинаково пагубно влиять на нас, то я бы заменил в пословице пьяницу на охотника, а вино — на болотную дичь. Итак, я бы сказал, что, несмотря на сырость, холод, воду, вязкую тину, трудности ходьбы по заболоченной местности, поросшей высокой травой или камышом, несмотря на постоянную угрозу подхватить лихорадку или ревматизм, причем угрозу весьма реальную, тот, кто однажды сходил на охоту на водоплавающую дичь, будет охотиться на нее вопреки всем стихиям до конца дней своих.

Итак, начнем с цапли, на которую наши монархи еще в стародавние времена охотились с ловчими птицами. Мясо цапли почиталось воистину королевским блюдом, хотя лично я-то считаю, что французские гурманы очень ошибались.

Стоящая на своих длиннющих и тонюсеньких ногах, как на ходулях, цапля, застывшая у берега реки, напоминает совершенно спокойного, бесконечно терпеливого и очень удачливого рыболова с удочкой. Когда смотришь на неподвижную птицу, каким-то чудом сохраняющую равновесие при том, что держится она всего на одной своей ходульке, так и кажется, что перед тобой не живое существо, а набитое соломой чучело, оставленное у реки каким-нибудь весельчаком-натуралистом, вздумавшим разыграть недотепу-охотника. Нет, вы только полюбуйтесь на эту сложенную загадочным образом шею, на втянутую в плечи голову, на этот длиннейший желтоватый клюв, на котором ваш взгляд так и ищет отсутствующие очки, уж больно эта мумия похожа на одну из ваших престарелых родственниц!.. Мумия? Чучело? Как бы не так! В этом нескладном теле заключена невообразимая сила! Эта странная, словно навеки окостеневшая птица умеет в нужный момент двигаться с просто потрясающей скоростью! Шея, еще секунду назад словно припаянная намертво к лопаткам, мгновенно распрямляется и вытягивается, будто стальная пружина, и клюв бьет в точку, где находится добыча, с точностью, коей позавидовал бы любой самый меткий стрелок.

Вот резвящаяся в воде лягушка неосторожно приблизилась к цапле, вот приплыла к берегу в поисках мушек плотвичка, вот зигзагами движется по дну пиявка, вот скользит и извивается рыба-змея, то есть угорь. И что же? В мгновение ока срабатывает дьявольская пружина, шея, так сказать, выскакивает из плеч, клюв на секунду исчезает в воде или тине. Цапля с невероятным проворством хватает добычу и тотчас же жадно проглатывает ее, словно силой заталкивает в свой зоб, совершая при этом весьма характерные глотательные движения.

Охотник может вообразить, что птица настолько поглощена поисками пропитания, что позволит ему приблизиться. О, не стоит питать иллюзий! Похоже, у этой чертовой бестии на ходулях столько же глаз, сколько было у мифического Аргуса [179] , да к тому же и слух отменный. Вы думаете, что несколько нелепая, голенастая птица буквально зачарована игрой солнечных бликов на воде, и уже предвкушаете легкую победу, как вдруг, мгновенно расправив огромные крылья и подобрав ноги под брюхо, цапля взлетает, издавая пронзительные вопли. Эти вопли напоминают звуки тромбона, которые извлекает из сего музыкального инструмента некий абсолютно выдохшийся и обессилевший «виртуоз». Уинк! Уинк! Уинк! И вот уже птица скрылась вдали. Больше вы ее не увидите.

Иногда, однако, удается застать цаплю врасплох. Прошлой зимой я бродил по болотам в департаменте Эсон. Внезапно мне показалось, что прямо передо мной, не далее чем метрах в тридцати, раскрылся огромный серый зонтик с черными блестящими, словно металлическими полосками. То захлопала крыльями цапля! Прицелиться в одинокую красавицу и всадить в нее заряд дроби было делом одной минуты. Моя Леда устремилась вперед, чтобы подобрать добычу и принести мне, как и положено. Но вскоре яростным лаем собака известила меня о том, что жертва не желает сдаваться на милость победителя.

С трудом продираясь сквозь заросли камыша, я поспешил к месту схватки. Вообразите себе, господа, что цапля, которую я уже считал своей добычей, отчаянно сопротивлялась. У бедняги были перебиты оба крыла, а одна нога сломана в нескольких местах, но, продолжая стоять на здоровой ноге, птица упорно отражала все атаки Леды. Она орудовала своим длинным клювом словно острым кинжалом, причем так ловко, будто бы была знакома с самыми хитрыми приемами фехтования.

Грозное оружие наносило уколы, двигаясь с поразительной быстротой, и моя бедная Леда, совершенно ошалевшая под градом сыпавшихся на нее ударов, растерялась и только жаловалась отчаянным, обиженным лаем, тем более что морду ее уже украшали две-три кровоточащие царапины, полученные в схватке с противником. Чтобы спасти Леду от позорного бегства, я был вынужден прикончить несчастную представительницу отряда голенастых ударом ноги.

Близкая родственница цапли [180] , выпь отличается гораздо меньшими размерами [181] . Ее вопли, напоминающие отчасти мычание быка, доносятся с болот утром и вечером. Видимо, этим крикам выпь и обязана своим названием [182] . На голове у нее элегантная черная шапочка, да к тому же эта кокетка носит длинные черные усы! Оперение у нескольких особей может быть весьма различным: от глинисто-рыжего до черного.

Выпи не живут стаями, а всегда держатся поодиночке. При приближении охотника птица замирает в камышах и стоит так тихо, что заметить ее зачастую просто невозможно. Затем, когда охотник уже прошел мимо, выпь расправляет крылья и с диким шумом взлетает.

Одинокие осторожные выпи довольно часто встречаются на болотах севера Франции.

Подраненная выпь отчаянно сопротивляется, совсем как цапля, и может поранить собаку. К тому же выпь нежная и заботливая мамаша и яростно защищает своих малышей, причем в гневе она ни в чем не уступает своим сородичам из Гвианы. Бьют выпь дробью № 4.