Пинком отправить навстречу более проворному «Дицу» комок из его же плаща, броситься наперерез «высокому». Создатель, это же не противник для хорошего бойца! Даже для приличного…

Неуклюжий, хоть и сильный удар впустую рассекает воздух, утягивая за собой руку. Сейчас… Нет! Не убивать, а то живых может и не остаться. Тогда не осталось… Шпага останавливает полет, замирает, бросается вниз, впиваясь в бедро опрометчивого обманщика. Короткий вопль. Хлещет кровь, звездное сиянье становится неистовым. А вот и она! Во всей красе.

Тогда был снег, сейчас – звезды, а ветер будет всегда… Крылатая, гибкая, она оставляет неуклюжих убийц, вскидывает руки, вынуждая отпрянуть выскочившего из-за падающего напарника «Дица». Этот шпагу держит уверенно, но против ветра он ничто. Обманщик пытается, как только что Руппи, прикрыть лицо рукой, пятится, вслепую рубя клинком перед собой. Это смешно, как же это смешно, но надо очнуться! Это танец, но это и бой… Это бой, но это и танец, и радость, и полет. Вместе с ветром, вместе со звездами, вместе с весной и с ней!

Отшвырнуть с дороги скорчившегося «высокого», подскочить к «Дицу» справа. Нет, это не Вальдес, это даже не Арно… Перехват вооруженной руки вышел на загляденье! Как и удар эфесом по лицу. Оглушенный «Диц» только начинал падать, а Руппи уже разворачивался к сидящему на земле раненому. Так и есть, тащит из-за пояса пистолет… Зараза! Рука со шпагой дергается, опережая мысль, будто сама по себе. Разбойник утыкается лицом в землю. На сей раз беззвучно.

Стихло все – и ветер, и схватка. Фонарь по-прежнему горит, светит из вырытого в облаках колодца и луна. Можно различить забор, камни, разбитые бочки и неподвижные груды, несколько минут назад бывшие людьми. Убийцами. Один, два, три… Восемь. Двое подманивали, остальные собирались зайти со спины. Где же они прятались? И что с Мартином?! Мама не может быть права, не может! Дядю застали врасплох, но это еще не смерть… Не обязательно смерть, может быть и рана, и удар по голове.

Руппи до рези в глазах вгляделся в ночь. Никого и ничего… Крикнуть? Неизвестно еще, кто услышит. Мартина нельзя бросать, а «Дица» – упускать. Лейтенант обошел распростертого обманщика так, чтобы не получить от него ногой, и взял за запястье. Жив… Пульс именно таков, как положено мерзавцу, получившему в челюсть. Добавить? Пожалуй… И к тракту, искать Мартина! Напрямик через площадь или вдоль сараев? Стрелять удобней по открытому пространству, пырнуть ножом – у стены. Облачный разрыв зарастает на глазах, обещая исчезнуть совсем, но ждать темноты и раздумывать некогда. И лучше все-таки напрямик.

«Позаимствовав» на всякий случай у «Дица» пистолет, лейтенант бросился через площадь. Сапоги грохнули по утоптанной земле сигнальными барабанами, ну да была не была! В лунном свете переломанные тела казались то разбитыми игрушками, то грудами тряпья. Возле мертвых Руппи не задерживался, заботясь лишь о том, как бы не сбиться с дыхания и не споткнуться. Если Мартин жив и в сознании, он услышит топот, даже если не слышал драки… Как он мог не услышать?! Но охотник не предатель, есть люди, которые просто не могут…

Площадь осталась за спиной, а выстрелы так и не прозвучали. Значит, убийц было восемь. Теперь вдоль забора, тут притаиться проще… Или прыгнуть сверху. Ничего! С одним и даже двумя он справится, это не стая спереди и сзади, а вот и тракт… Три лошади, два тела. Одно на обочине, второе на дороге – у самых копыт… Мертвы? И кто второй?!

Всхрапнул и заржал конь. Луна лизнула лоснящийся бок, зацепилась за стремя. Жеребец спокойно потянулся к подбежавшему Руппи. Знакомый жеребец, даже слишком знакомый. Генрих?! Да… Вот и он сам. Лежит на дороге, сжимая кулак, на костяшках обтянутое кожей боевое кольцо. Тоже знакомое.

Наклониться, пощупать пульс, не найти, поискать жилку на шее. Тело еще теплое, но все кончено. Упал с коня? Только не Генрих. Какое спокойное лицо. Крови нет, а ветер убивает иначе. Нестерпимо громко звякает удилами осиротевший жеребец. Почему он не боится мертвеца? Обыскать? Потом, сейчас – к обочине! Там Мартин, это видно даже отсюда, он… Он шевелится!

– Мартин!..

– Не ори… Шварцготвотрум! Где… этот?

– Генрих? Это он?!

– Рукоятью пистолета или чем-то вроде… Даже не знаю… Кошки с ним. Видел своего?

– Нет. Они не пришли. – Генрих – это почти так же страшно, как и Мартин. Мама чуяла беду и подлость, только не с той стороны. – Может, он тебя с кем-то спутал?

– Если бы… Дернуло ж меня посмотреть, куда он показал… Вот и огреб.

Мартин сейчас не помощник, а Генрих был последним и, похоже, главным. Выходит, в Зюссеколь тоже он?! Нет, как хотите, но нет!

– Ты меня подождешь? Мне… надо вернуться к сараям.

– Это зачем еще? Думаешь, они еще придут? – Дядя со стоном уселся и поднес руку к затылку. – Вот ведь скотина…