Хавьер закрыл уши руками и громко произнёс, перекрикивая наши ликующие напевы:

— Ладно, ладно, давайте пойдем. Мы итак уже на пять минут опаздываем, а Колизей забит под завязку. Десятью тысячами, таких же сумасшедших, как вы обе, — он сделал вид, будто содрогнулся.

— Да, да, да, — вновь пропела Реаган.

Мы вывалились из машины, рванув через квартал в сторону Колизея. Несколько таких же опоздавших фанатов обогнали нас прямо перед главными дверьми, напевая при этом "Мужчина на миллион".

— Хавьер, — пыхтя, окликнула я его, поскольку бежала в своих новых Лубутенах на высоком каблуке так, что это могло стоить мне свёрнутой шеи, как минимум в двух позвонках. — Рег... подождите! Надо написать сообщение... Айдену.

— Мы напишем ему, как только окажемся внутри, Иза, — сказал Хавьер. — Давай, сначала просто найдём наши места.

— Вот что делает нас девушками! — продолжала выкрикивать Реаган.

Ополоумевшая! Мы, наконец, прорвались через двери, напугав вышибалу песнью Ланы в исполнении Реаган, и ввалились на арену Колизея. В ту секунду, как я увидела открывшееся мне представление, колени чуть не подогнулись подо мной. Световые вспышки и отражатели вращались от края до края нескончаемого, погружённого в темноту стадиона, посылая лучи света, которые преломлялись над шумной массой тел. Плечом к плечу, спиной к животу, толпа воспевала "Лана! Лана!".

— Наши места в первых рядах, первый уровень, — прокричал позади нас Хавьер.

Мы толкались, пихались и локтями прокладывали себе путь, пока не добрались до наших мест.

Я перекинула ремень фотоаппарата себе на шею, повесила свою сумочку крест-накрест к своему телу и вытащила из неё телефон для того, чтобы написать сообщение Айдену. Я набирала его три раза, поскольку море тел уже начало восходить в виде медленного волнового движения.

Прошу, пожалуйста, не разгроми ничего.

Мы на концерте Ланы Дель Рей.

Колизей. Первый уровень. 4 ряд. Центр.

Буду осторожна. Скучаю по тебе. Скоро увидимся.

Я дважды прочитала сообщение. Я не могла и представить себе какой испытает ужас Айден, когда узнает где мы. Его худший ночной кошмар ожил — я в огромной толпе, там, где, в случае если что-то произойдёт, он не сможет до меня добраться. Я лишь могла надеяться, что Бенсон сможет его успокоить. Я нажала "Отправить", наблюдая за тем, как сообщение, приняв форму пузырьков, плавало по экрану. "Доставлено" проинформировал меня iPhone. Практически мгновенно на экране появились три точки. Затем они исчезли и снова появились — итак, четыре раза. Наконец, появился ответ Айдена:

Я отправляю Бенсона, чтобы он был с тобой.

Он будет там через 15 минут.

Никаких возражений, если тебе важно моё душевное здоровье.

Ох, проклятье! Бедный Бенсон. Я ответила на сообщение:

Не беспокой Бенсона.

Кроме того, проданы все билеты.

Со мной всё будет в порядке. Повсюду служба безопасности.

Три точки мигнули на экране. Затем две. А затем и вовсе исчезли.

Я ждала. И ждала. Единственное оледенелое тело в десятитысячной толпе, которое неожиданно было выведено из оцепенения криком. Я испуганно подняла глаза, и увидела её!

В живую Лана выглядела меньше ростом — в простых джинсах с голливудским ретро-шармом. Она сдержанно помахала рукой и плавно шагнула на центр сцены. Колизей погрузился в абсолютную, чёрную как смоль, темноту. Жуткая тишина поглотила толпу, в воздухе повисло статическое напряжение от предвкушения. Затем её знойный голос возвысился в воздухе, вполголоса напевая "Вот что делает нас девушками". Тысячи экранов телефонов, светящихся палочек и зажигалок вспыхнули вокруг меня.

Пол под ногами сам по себе начал вибрировать от движения. Затем внезапно вибрации переросли в стихийное массовое движение, когда Лана завела "Мужчина на миллион". Реаган кричала, вместе со всей десятитысячной толпой — исключением был Хавьер, который, как и всегда на публике, пытался вести себя крайне сдержанно. Слова песни были такими пылкими, такими напоминающими о моём собственном мужчине на-миллион-долларов, что неожиданно мне захотелось танцевать до изнеможения. Я схватила Реаган с Хавьером за руки, и вместе мы начали раскачиваться в унисон, их яркие улыбки мерцали от вспышек камер. На мгновение, я пожалела, что не могу сделать фотографию вот такими нас вместе в этот самый момент — беззаботными, смеющимися, молодыми. Скандируя, когда Лана закончила песню и начала выводить трелью "Летнюю грусть".

Стадион взорвался. Больше не было никаких раскачиваний, только танцы. Неистовый, разжигающий ритм был слишком быстрым для песни, словно ритм выдерживался чувствами, а не музыкой. Бенгальские огни сверкали и загорались вокруг нас — их золотое и серебристое пламя поддерживалось тысячами рук. Мы расцепили руки, и я начала кружить и танцевать шимми, уцепившись за платье мамы, ощущая себя так, словно она тоже с нами танцевала. Реаган кружилась рядом со мной. Мы прыгали и скакали — быстрее, быстрее — топая по полу с необыкновенной, эйфорической непринуждённостью. Дым водоворотом кружил вокруг нас, переливаясь от вспышек света. Становилось жарко. Ещё жарче. Жгуче. Раздался пронзительный крик. Затем ещё один. Вдруг, стремглав меня пихнули в толчею. Что-то разорвалось у меня над головой. Чреда быстрых, жёстких хлопков взорвалась у моих ног и бедёр. Я скорчилась и дёрнулась в сторону, но две сильные руки скользнули подо мной и подняли меня в задымлённый воздух.