Я наблюдала, как Анамелия поедала горошек Айдена. Он передал им его с радостью, пытаясь сторговаться этим на возвращение печенья. Я улыбнулась. Они были так похожи, несмотря на разницу в возврате в тридцать один год. Может быть, его память вынудила его вернуться в своё собственное детство. В этот момент, у меня не было никаких сомнений, что он станет невероятным отцом. Потом я вспомнила, как он предупреждал меня, что не хочет иметь детей, поскольку папочка может изувечить их. Я задрожала, но не от страха. Я задрожала от потери. Потому что с ним, я смогла бы иметь так много детей, что можно было бы сформировать футбольную "Манчестер Юнайтед" — умм, "соккерскую" — команду.

Он поднял на меня взгляд.

— У тебя ещё есть горошек? У нас тут небольшой кризис с горошком, — сказал он, не подозревая о радикально меняющем жизнь прозрении, которое только что меня озарило.

Я передала свой горошек Анамелии. Айден пристально наблюдал за мной с той же сильной эмоцией на лице, как это уже бывало ранее. Частично паникующая, частично-что-то-нечто-такое-ещё. Я хотела поинтересоваться о том, что это было, но Бель смотрела на нас так, как Дентон наблюдал за кипящими реактивами: внимательно и чуть ли не моргая.

После ужина мы почитали девочкам "Перси Джексона". Анамелия настаивала, что Айден должен быть тем единственным, кто будет читать, поскольку она привыкла к мужскому голосу. Как только они устроились по обе стороны от нас с Айденом на кожаном диване, я, наконец, почувствовала, что мы с Айденом правильно поступили, учитывая все "за" и "против". Я поцеловала его, игнорируя их хихиканья и хлопки в ладоши.

— Спасибо, что делаешь это, — прошептала я.

Я не знала скольких лет стоил ему этот вечер. Он выглядел изнурённым. Тот ещё отпуск я ему предоставила.

Он улыбнулся и посмотрел на Анамелию, которая уютно устроилась на его коленях и уснула крепким сном, истекая слюной на его дизайнерские джинсы и сжимая в руке его iPhone. Даниэла постепенно затихла на моих коленях. Я решила устроить Марии с Антонио свободный вечер.

— Гости с ночёвкой? — беззвучно двигая губами, поинтересовалась я у Айдена.

Он пожал плечами.

— У нас есть комната.

Я позвонила Марии, которая пообещала нам испечь пирог "Трес лечес", и мы отвели девочек в одну из комнат для гостей, с бледно-голубой двуспальной кроватью размера "Кинг-сайз". Я посидела с ними, пока они одна за другой окончательно не уснули. Затем выключила свет и оставила дверь слегка приоткрытой.

С каждым сделанным прочь от девочек шагом, ужас этого дня — и его же красота — сокрушили меня. Я подумывала позвонить Реаган, но это только заставит её беспокоиться. Нет надобности расстраивать её, пока мы не разузнаем больше. Я устало поплелась в спальню, испытывая потребность лишь в одной паре рук.

Когда я вошла в спальню, Айден отключился, развалившись по диагонали на кровати и тихо похрапывая, он был полностью одет, руки раскинуты по сторонам, рот приоткрыт. Складывалось такое впечатление, будто он еле-еле дошёл до кровати. Как никогда, мне хотелось прикоснуться к нему, поцеловать его шрам, прошептать слова благодарности. Или просто раздеть его и уложить спать. Но я никогда не смогу взять и вот так просто разбудить его. Так что я сделала единственное, что могла. Наблюдала за его сном.

Его лицо расслабилось, очерченные брови были лишены глубокой V-образной складки, которая благодаря мне появлялась много раз в течение этого дня. Но даже во сне, напряжённость никогда не покидала его тело. Он спал, как воин. Всегда на страже, никогда не отдыхает. Мой страж. Буду ли я когда-нибудь способна прожить такой день без него? Смогу ли вообще дышать без него? Я покопалась в своих воспоминаниях в поисках момента, когда я чувствовала себя настолько защищённой, несмотря на всю опасность. Возник едва уловимый шёпот о монстрах и Питере Пене из детства. Если не считать реальных монстров — смерти, отдалённости, пустоты настолько тёмной, что ночи от этого становятся похожими на целые эпохи — был только Айден. Сильный, молчаливый, замкнутый..., тем не менее, чувствовала ли я себя когда-либо менее одинокой? Или более любимой?

Я нежно накинула на него одеяло. Его плечи напряглись.

— Я люблю тебя, — впервые я прошептала эти слова.

— Юблютебятоже, — пробормотал он.

Я не сводила глаз с его губ. Они двигались? Тишина вновь стала непостижимой, как будто эти слова сказаны не были. Единственным доказательством их существования было моё сердце, терзающееся в груди. Впервые после того, как часы были сняты с запястья Питера, я их остановила. 10:03 вечера. Я сняла их, как это сделал Айден целую жизнь тому назад, и положила их на прикроватную тумбочку, рядом с подаренной ему рамкой. Затем я тихонько свернулась клубком рядом с ним, оставив включённой одну из боковых ламп. Постель нагрелась от тепла его тела. Я вытянула указательный палец, прикоснулась к тыльной стороне его ладони и тут же одёрнула его назад. Незамедлительно его глаза открылись.

Я резко втянула в себя воздух.

— Эй, — пробормотал он и скользнул рукой под меня, перетягивая меня на себя.

Он целовал меня неспешно, как будто каждый поцелуй должен был длиться тысячелетия. Его пальцы сжались в кулак в моих волосах, а его губы порхая, поднимались по линии моего подбородка к моему уху.

— Я люблю тебя, — нашептал он.

Я застыла в его руках, дуновение теплилось в моём ухе.

— Айден? Ты проснулся?

Он отвёл мою голову назад, ласково скользя пальцами по моим губам. В его глазах появилась та самая сильная эмоция, которую я впервые увидела в его месте уединения. Та самая, у которой не было названия.