— Но он невиновен! Он не принимал участие в жульничестве Фейна! Он лишь рисовал, чтобы иметь возможность прокормить семью!

Рука Айден стянулась вокруг моих плеч, и он свирепо посмотрел на Боба.

— Что насчёт виз для защиты свидетелей и информаторов типа S-5, S-661? — вновь прошипел он. — Они могут подать заявку на визу подобного рода для него? Возможно, он сам лично может выступить в качестве свидетеля и освободить её от этой ноши?

Боб покачал в отрицании головой.

— Правительство резервирует эти визы для свидетелей и информаторов по делам террористов и организованной преступности. Это не сработает для обособленного прецедента по мошенничеству.

— А что насчёт других свидетелей? Может ли кто-то ещё выступить вперёд и исключить необходимость в её показаниях? Неопровержимое доказательство, если угодно — чтобы расследование прекратилось до того, как они доберутся до неё.

— Кто ещё может знать об этом? — поинтересовался Боб, скосив глаза.

— Никто, — ответила я. — Фейн никому в этом деле не доверял.

— Мы кого-нибудь найдём, — рука Айдена вновь обвила мои плечи. — Я сделаю это сам, но я лишь затрону её будущее.

Боб покачал головой, всё больше вглядываясь в жилу на чёрном мраморе. Чем дольше он молчал, тем сильнее стягивало мои дыхательные пути.

— Это хорошая мысль, — в итоге произнёс он. — Но мы не можем полагаться на это. Ни тогда, когда осталось всего несколько дней. Кроме того, ей придётся пояснить о своей работе моделью. В противном случае, она всё равно окажется в проигрыше.

Глубокая V-образная складка пролегла меж бровей Айдена. Он упёрся подбородком в кулак, начав внимательно всматриваться в туже самую жилу на мраморе.

Боб повернулся ко мне.

— Элиза, я знаю, что это невыносимое положение. Но моя исключительная забота — это наилучшее обеспечение твоих интересов. Мой совет в том, что ты должна поговорить с Департаментом Юстиции и рассказать им правду. По существу, это поможет тебе с грин-картой. К середине июня ты будешь иметь на руках то, чего всегда хотела.

Моя голова быстро поднялась. Невзирая на блестящие глаза Боба, все страдания уступили место гневу. Чего я всегда хотела? Стул вновь начал сотрясаться. Мои зубы намертво сомкнулись вместе, прежде чем я смогла закричать. Неистовство загнало ярость в самое сердце и побудило меня вскочить на ноги.

— Пожалуйста, послушай! — произнёс Боб, приподнимая свои обрюзгшие руки. — Это не то, что я имел в виду, дорогая.

— Элиза? Пожалуйста? — очень тихо выговорил Айден, поднимаясь со своего места рядом со мной.

Я встретилась с ним взглядом. Как я могу слушать это с разрывающимся в груди сердцем? Как я могу сидеть, когда всё внутри меня дрожит, ровно также, как и тогда в морге четыре года назад? Он положил руку мне на плечо, нежно принуждая меня сесть. Я упала в кресло. Его рука вновь обернулась вокруг меня, подобно защитному оплоту.

Пока мы смотрели друг на друга, что-то изменилось в лице Боба. Оно стало истощённым, как будто всё то, что он увидел иссушило его. Адвокат исчез. Передо мной сидел почтенного возраста мужчина.

— Я понимаю, что прошу тебя сделать, — выдохнул он. — Но я хочу поговорить с тобой, как семидесяти восьмилетний мужчина с... внучкой.

Я посмотрела в его серые состарившиеся глаза. Как и в первую нашу встречу, я подумала о дедушке Сноу.

— Я не хочу лгать и говорить тебе, что ты не будешь сожалеть об этом до конца жизни. Ты будешь. В иные дни, это будет причинять такую огромную боль, что возможно ты даже будешь приходить на мою могилу и пинать её. Я не буду винить тебя за это. Но затем, однажды, держа своего мужа за руку, ты подаришь жизнь маленькому мальчику или маленькой девочке. Ты будешь держать их в своих руках, и ты посчитаешь, что всё стоило того, чтобы они смогли быть в этом мире. Ты вырастишь их со всей своею любовью, которую ты недополучила, и они проявят настойчивость в свершении хороших дел, изменят законы, спасут друзей. И то, что сейчас кажется таким чудовищным, будет причинять боль в меньшей степени, поскольку это привнесёт что-то красивое.

— И может быть, однажды, ты сможешь уладить ситуацию со своим другом. Тайком привезти его назад, всё исправить для его семьи. Ты переживёшь и это, точно так же, как ты пережила ситуацию со своими родителями. Не полностью, но всё же, в конце концов, всё обернётся к лучшему.

Комната погрузилась в тишину. Я закрыла глаза, пытаясь представить себе то, что обрисовал Боб. Светлая больничная палата, Айден в голубой медицинской униформе, мальчик с глазами цвета сапфиров или девочка с глазами Клэр в моих руках. "Я люблю тебя", произносит Айден. Медсестра поворачивается, чтобы надеть чепчик на голову нашего малыша. "Bendita" (перев. с испан. — Благослови) шепчет она и превращается в Марию. Открывается дверь, и девочки вваливаются внутрь палаты, чтобы познакомиться с малышом. Моим малышом. Антонио на коляске также вкатывается в палату, целая стопка связанных Марией детских свитерков лежит на его коленях. Последним входит Хавьер. С сияющей улыбкой, такой же, какую он излучал в тот самый первый раз, когда я вновь обрела силы станцевать танго. "Дорогая, тебе удалось", говорит он.