– А к какой категории ты относишь себя?
– спросила Вальтро.

– К промежуточному звену в цепи эволюции.
– Жоржик растянул в ухмылке тонкогубый рот.
– Я интеллигентствующий гоблин, я выдираю клочья своей шерсти, чтобы тебе было мягче идти. Мне больше нечего терять, я гнилой полуинтеллигент, который перестал трястись, моя спина стала твердой, как крышка гроба, ты пройдешь по ней на ту сторону. В тех местах, где я родился, такой кусок окаменевшего дерьма, как я, называли "бич". Я - мост под твоими ногами и я - бич, Вальтро. Я буду хлестать и хлестать тебя по твоей великолепной жопе, чтобы ты прыгала и прыгала, пока не допрыгнешь до неба.

– Я могу и не захотеть прыгать, - Вальтро пожала плечами.
– Моя жопа может сгодиться и для чего-нибудь другого.

– Юлишь, девочка, - Жоржик погрозил пальцем.
– Если бы ты была другой, как все, ты бы давно уже крутила жопой на дискотеках, не спрашивая разрешения у старого козла. Просто ты хочешь, чтобы я в очередной раз сообщил тебе о твоем великолепии, тебе требуется доза восхищения, я поймал тебя на крючок, Вальтро. Ты уже привыкла чувствовать себя королевой, теперь тебе ничего не остается, как ею стать. Но королевская кровь не в жопе, чувствующей горошину через семь перин, а в королевском сердце, твердом, как алмаз. Однако так уж устроен человек, что путь к его сердцу лежит через жопу - ей требуется хлыст.

– Высокие черные сапоги и бадана с черепами у тебя уже есть, - заметила Вальтро.

– Для тебя у меня все есть, - осклабился Жоржик.
– И хлыст я буду носить за тобой в зубах, и ты прекрасно это знаешь. Но это не отменяет необходимости прыгать. Самое лелеемое существо, Вальтро, - это свинья, ее не заставляют прыгать, она набирает вес для своего хозяина.

– Я хочу рассказать тебе, как я в прошлом году заставила прыгать двух поросят, - сказала Вальтро.

– Кажется, ты уже мне рассказывала об этом, - заметил Жоржик.

– Я рассказала тебе не все, - ответила Вальтро.

Она возвращалась на мотоцикле из города домой, когда к ней прицепились двое пьяных парней на побитой "Хонде" и начали прижимать к обочине. Дорога была пустой, а если бы и не пустой, то кому какое дело? Вальтро не слишком испугалась - в боковом багажнике у нее всегда лежал Жоржиков обрез, неотъемлемый атрибут "Харли", но пьяные пацаны могли просто сбить ее в любой момент, поэтому, увидев впереди просвет в лесополосе, она вильнула в сторону и ушла с дороги. Однако настойчивые шалуны, обдирая об кусты свою драную "Хонду", протиснулись вслед за ней и выскочили в чисто поле.

Здесь Валътро выключила газ - такая, значит, их судьба.

Вальтро любила рассматривать Жоржикову пушку, страшную вещь четырнадцатого калибра, любовно украшенную по дереву серебряными гвоздиками, ей всегда хотелось узнать, каково это - выстрелить из этой штуки кому-нибудь в живот? И каково это вообще - убить человека?

"Хонда" заглохла впритык к мотоциклу. В тишине стало слышно, как каркают вороны. Ухмыляясь, парни вылезли из машины.

Вальтро выстрелила. Она стреляла почти в упор. Но по какой-то странной прихоти судьбы или баллистики промахнулась. Пламя жахнуло на полметра и, казалось, сбило одного из парней с ног, но он упал на задницу невредимым. Пуля, как топором, расколола ствол молодой березки за его левым плечом. Вальтро перевела стволы на второго.

Парень начал быстро бледнеть. Его лицо на глазах превращалось в лицо мертвеца - изжелта-бледное, такие лица Вальтро много раз видела в морге. Ей даже показалось, что она чувствует запах, запах гнилого мяса.

В полной тишине она села на мотоцикл, завела двигатель и уехала. Парни так и остались под лесополосой рядом со своей заглохшей "Хондой". Один - стоять, второй - сидеть.

– Знаешь, почему я их не убила?
– спросила Вальтро.

– Ты не могла решить, кого из них прикончить, - ухмыльнулся Жоржик, - и не могла прикончить обоих одним оставшимся патроном.

– Ты же сам примотал к стволам три запасных патрона, забыл?
– возразила Вальтро.

– Ну, тогда не знаю, - Жоржик пожал плечами.
– Может, эти ребята возбудили у тебя мораль? Не так уж легко убить человека.

– Очень легко, - резко сказала Вальтро, - Причем здесь мораль? Я Грету не могу обидеть, потому что она - член семьи, хоть и собака. А те двое были для меня, как пыль на дороге, меньше, чем собаки, которых я режу. Там же был пустырь, далеко за городом, я могла пристрелить их и уехать, никто бы меня не нашел. Но как только я поняла, как легко могу отнять их жизни, я это уже сделала, и мне стало неинтересно. Клопов давить легко, но мне неинтересно делать это, понимаешь?

– Зато клопам очень интересно, - хмыкнул Жоржик.
– Человек способен не тронуть клопа, но клоп не может не тронуть человека, он им питается.

– А ты способен отдать свою жизнь, за жизнь десяти тысяч человеков, которые тебя не трогают?
– спросила Вальтро.

– Нет, - ответил Жоржик.

– Тогда в чем для тебя разница между жизнью человека и жизнью клопа?
– спросила Вальтро.

– Ну, так я никогда и не говорил, что я мать Тереза!
– запротестовал Жоржик.

– А я видела, как матери Терезы спасают жизнь новорожденного уродца, которому лучше умереть, а на улицах сдыхает тысяча беспризорников, на которых всем наплевать. Ты можешь объяснить мне это?