– Не страдаете ли вы простатитом?
– уточнила Тельма.

– Не страдаю, - ответил Жоржик.
– Профилактика простатита - это мое хобби.

– Вы в очень хорошей форме, - одобрительно кивнула Тельма.
– Будете в еще лучшей, если станете втирать мочу в голову перед тем, как выйти на солнце.

– Да, действительно, - согласился Жоржик, сильно жалея, что рядом нет Нелли для поддержания разговора.

– Это улучшает мозговое кровообращение, - продолжила Тельма.

– И ускоряет созревание маразма, - поддакнул Жоржик.

– И ускоряет рост волос, - вмешался Алик, - Если втирать мочу в их корни.

– А ваш маразм будет благополучно созревать и дальше, - пригрозила Тельма, - Если вы не примете точку зрения специалистов.

– Спасибо, - поблагодарил Жоржик.
– Я и какаю хорошо. Хороший продукт пропадает, - он подергал себя за седой пук волос, который свисал у него до середины спины.
– Может, использовать для удобрения корней? Или для унавоживания хвоста?

– Нельзя, - с сожалением вздохнул Алик.
– Кал употребляют только внутрь и только после предварительной подготовки.

– На хлеб, что ли, намазывают?
– поинтересовался Жоржик.

– Нет, его ферментируют в банках, без доступа кислорода, - разъяснила Тельма.
– Декан Свифт так делал и был очень умным.

– Не сомневаюсь, - сказал Жоржик.
– Но поскольку, у нас нет подготовленного продукта, предлагаю выпить и закусить по-простому, чем Бог послал, - он потер руки.
– У вас как с аппетитом?

– Прекрасно!
– в один голос ответили Алик и Тельма.

Вальтро, которая на протяжении всего этого умного разговора сидела, не поднимая глаз от тарелки и не смея взять воды в рот, с облегчением схватилась за стакан с минералкой.

Отобедав, они укрылись от нарастающей жары в доме, где Алика и Тельму сразу понесло к книжным шкафам.

– У вас есть Свифт, - Алик обличительно указал пальцем.

– Он у меня есть, - согласился Жоржик, - хотя я и не ферментирую собственное дерьмо в банках. Я предпочитаю в нем вариться.

– У вас есть также и Парацельс и фон Крафт, - не менее строго указала Тельма.

– У меня много чего есть, - усмехнулся Жоржик, - кроме счастья в жизни, - он небрежно махнул рукой.
– Я давно уже этого не читаю. Все это суета сует, и слово изреченное есть ложь.

– Ну да, - усмехнулся Алик.
– А если я вас сейчас обложу по-батюшке, вы же обидитесь?

– Можете и в штаны наложить, - предложил Жоржик, - нисколько не обижусь и даже дам вам Свифта, жопу вытереть.

– А вы дайте просто так, - вызывающе сказала Тельма, - и Парацельса. И Крафта.

– А вот и не дам, - вызывающе ответил Жоржик, - просто за так. Я собирал это дерьмо всю жизнь и люблю его, как собственное, в которое превратились все эти книжки. А вы хотите получить на халяву, даже не пукнув. Вот сможете наложить в штаны прямо сейчас? Отдам и Крафта, и Парацельса.

– Вы человек твердых принципов, - уважительно сказала Тельма.

– Очень твердых, до запора, - ответил Жоржик.

– Могу предложить вам хорошей азиатской конопли, очень помогает, - сказал Алик.

– Ну-ка, покажите, - заинтересовался Жоржик.
– Уже сто лет не видел настоящей конопли.

– Это очень долго, - сочувственно сказал Алик, извлекая кисет, - особенно, учитывая ваш возраст. Пожалуйста, угощайтесь.

– Это ферментированный продукт, по-простому называемый "гашиш", - сказала Тельма.
– Его можно не намазывать на хлеб, а есть просто так.

– Или предпочитаете соснуть?
– с улыбкой спросил Алик, извлекая из нагрудного кармана изящный стеклянный кальянчик.

Жоржик внимательно посмотрел на них, переводя взгляд с одного на другую. Они явно поняли его игру и включились в нее, они не были глупы, они были из числа игроков, как и он сам, они ему нравились.

Его всегда тянуло к людям с крышей достаточно набекрень, чтобы туда задували ветры вселенной, но не настолько, чтобы перекрыть кругозор до размера амбразурной щели. Ему нравилось общество бродяг, спившихся поэтов и ворья, достаточно умного, чтобы не применять насилия, и даже на гастролях в Гамбурге или Вене он шатался по притонам, а не по магазинам. Он прожил долгую жизнь в театре жизни и прошел по сцене в лохмотьях, даже если и во фраке, жизнь обучила его множеству жестоких приемов, но он ненавидел жестокость, даже если она и выступала во фраке или под маской справедливости. Он точно знал, что насилие вырастает из неспособности предвидеть свои последствия, из глупости, а ум - это слабый росток, прорастающий из кровавой грязи насилия, всегда трусливый из-за способности предвидеть последствия и не способный на насилие в силу этой способности.

– Вальтро, ангел мой, - сказал Жоржик, опускаясь в кресло у холодного камина с кальяном в руке.
– Я надеюсь, ты не балуешься странными зельями вдали от моих глаз? Это - лекарство, - он поднял вверх кальян, - и, как всякое лекарство, оно требуется и может помочь человеку больному, старому или умудренному настолько, чтобы быть старым или больным от этой жизни.

– Я больна этой жизнью!
– расхохоталась Вальтро, опускаясь на ковер у его ног.
– Я впала в зависимость от нее. Я вдыхаю ее и нахожусь под кайфом 24 часа в сутки.