– Да-с, к нам пришла Снегурочка, - уверенно сказал Жоржик.
– Посреди июля.

И почтил гостей вставанием из своего кресла посреди газона, что делал далеко не для всех и не всегда. Это отметила не только Вальтро. Нелли покраснела от гордости за внучку, Юлия легко коснулась Жоржика губами и бедрами, Вальтро поцеловалась с Нелли и обернулась к Юлии. Секунду они смотрели друг другу в глаза: снежная Юлия и Вальтро, как раскаленная бронза. Они шагнули навстречу и обнялись. У Жоржика захватило дух, это было, как черная роза в бокале с замороженной водкой.

Нелли тихо ахнула, она уронила себе на ногу свою сумяру, в сумяре звякнуло, вытягивая к ней свой любопытный нос, из дому вышла Грета.

– Радость моя!
– завопила Нелли.
– Слава Богу, шампанское не разбилось и не залило твой стейк!

Грета и Жоржик приняли подношение и устроились под столом и за столом, соответственно, остальные разместились вокруг в заранее подготовленных креслах.

– За...
– сказал Жоржик, поднимая бокал, - забыл, сколько тебе уже лет, Юлия?

– Шестнадцать, - торопливо ответила Нелли.
– И скоро она закончит школу, если будет в нее ходить, и она занимается фотографией, и у нее есть талант, и, может быть, у нее получится стать фотохудожницей. Вот.

– Ага, - задумчиво произнес Жоржик.
– Тогда давайте выпьем за светоживопись и за возможность поиметь групповой портрет на халяву. Поимеем?
– Он посмотрел на Вальтро.

– А с чего ты взял, что Юля захочет нас фотографировать, - удивилась она, - и у нее есть чем?

– А с того, что если у человека что-то получается, - поучительно ответил Жоржик, - то он любит это делать и всегда таскает с собой свои игрушки для получения кайфа. Я прав?
– Он перевел взгляд на Юлию.

– Прав, - улыбнулась Юлия, - но я никогда не делаю мусорных снимков "Поляроидом", поэтому придется подождать. Идет?

– Так я и не хочу, чтобы моим тленным образом вытирали задницу бродяги на мусорнике, - осклабился Жоржик, - как это происходит со всеми памятниками человеческому тщеславию. А если я успею сотлеть, то ты отдашь свой шедевр моей наследнице, - он чмокнул Вальтро в щеку, - чтобы она могла вставить его в рамку и сэкономить на памятнике.

– У тебя вообще нет фотографий, - заметила Вальтро.

– Зачем они мне?
– ухмыльнулся Жоржик.
– Своим козлиным рылом я могу любоваться в зеркале, но я слишком ценю свою козлиную индивидуальность, чтобы тиражировать ее.

– Фотоальбом - это сувенир из прошлого, - сказала Нелли.

– Слава Богу, я не фотографировался каждый раз, когда мне нагадили на голову, и не храню эти кучки дерьма, - ответил Жоржик.

– В твоем прошлом были не только кучки дерьма, - возразила Нелли.

– Ты думаешь, что с фальшивой короной на голове, я бы выглядел лучше?
– усмехнулся Жоржик.
– Я всю жизнь ходил по сцене, хватит с меня грима и декораций. А Вальтро не нужен сундук, полный пыльных париков и кафтанов из поддельной парчи.

– Мне нужен, - возбужденно сказала Юлия.
– У вас есть?

– Что?
– удивился Жоржик.

– Да это у него философия такая, - отмахнулась Нелли, - из драной парчи. Вечно ты философствуешь насчет простых вещей, поэтому тебе и жить трудно.

– А тебе легко?
– повысил голос Жоржик.
– Нет в жизни простых вещей, все сложные. Вся моя жизнь просто вырублена на моем лбу топором. Но кто это может прочитать? Кому это нужно, если это неинтересно даже мне самому?

– Мне интересно, - сказала Вальтро.

– Брось, - Жоржик махнул рукой.
– Это записки сумасшедшего, я унесу их с собой в могилу, - он ухмыльнулся, - а тебе оставлю свой великолепный портрет, который сварганит для нас наша снежная Юлия, - он почесал кадык, - чтобы ты могла пролить над ним скупую слезу.

Юлия достала свой "Никон" и сварганила портрет этой странной семьи, а потом и сама присоединилась к ней.

В меру нагрузившись шампанским и прихватив пикниковую корзину, они отправились на речку. Гости все-таки прибыли на дачную природу, а не для того, чтобы торчать за дачным забором.

Природа здесь была что надо, и солнце стояло высоко, давая великолепное, естественное освещение, которое не могли заменить никакие фотовспышки. Юлия решила не терять времени даром, она недолго поприсутствовала среди пикникующих и, незаметно отчалив в лодке к другому берегу, растворилась в лесу со своим "Никоном".

Полковник сидел на балконе своей дачи, натужно сочиняя письмо вдовой сестре, писать было не о чем и не хотелось. Хотелось выпить, но каждый раз, когда он уже почти отрывал задницу от стула, чтобы пройти к буфету, тоскующее костлявое лицо бедной Лиззи вставало перед его глазами и, отшвырнув очередной смятый лист бумаги, он хватался за следующий: "Дорогая Лиз! Я..." В очередной раз подняв мученический взгляд от стола, он посмотрел за речку в поисках вдохновения. Какая-то девчонка пристала к лесистому берегу в лодке и, пройдя между деревьями, остановилась на полянке, окруженной кустами ежевики. Глаза полковника обрели фокус, но недостаточный. Он сходил в дом и принес бинокль.