Зайдя за чей-то дом, я села на груду досок. Не хотелось никого видеть, ведь, если кто-то из родных спросит, зачем я это сочинила, что я смогу ответить?!

Две таких быстрых смерти... а я даже не знала их имен... Проходные персонажи-эпизодники...

Я глядела на пустынные улицы и мне хотелось раствориться, исчезнуть, и чтобы этот жесткосердечный мир испарился вместе со мной!

Не знаю, как долго я так сидела. Часов ни у меня, ни, тем более здесь, не было. Свет не менялся - небо, после вчерашнего дождя, было затянуто облаками. Может облака специально сгоняют-сдувают на трущобы от элитных земель? Этого я не знала, а мои герои теперь могли делать все, что угодно - я перестала участвовать в их решениях. Теперь я только могла вспоминать мои небольшие отрывки из их грубо начертанных судеб.

Ко времени пришло и воспоминание о последнем вечере дома, когда я зарисовывала жизнь матери Тартена. Было это совсем недавно, поэтому записи еще не успели закрепиться в памяти, и, как факт, всплыли только сейчас. Думать о ее жизни, когда теперь я знала ее и Тартена лично, было тяжело, но мне нужны были эти сведения, чтобы спасти родных и, быть может, для чего-то еще, о чем я пока сама боялась думать всерьез.

Арона, как и другие родители, у которых отобрали детей, получила компенсацию от правительства - теперь ей регулярно выдавали талоны на еду и покупку необходимого минимума товаров. С самого дальнего расстояния эта 'плата за ребенка', могла выглядеть сожалением правительства, но на деле - это была его страховка - одиноких родителей намеренно отстраняли от производства и вообще от каких-либо дел, чтобы они не вздумали взбунтоваться или затеять какую-то месть. Такой вывод был сделан, после многочисленных исследований психологами Лаборатории. Поэтому, люди, потерявшие детей, любыми способами отстранялись от всякой деятельности и медленно затухали, сидя дома и получая скудное, но регулярное питание.

Мне представились мыши, которых держат в обычных земных лабораториях для потомства - их кормят, поят, убирают за ними экскременты, потом формируют меж ними пары и размножают, а детей отдают на эксперименты. Что чувствуют эти мыши? Им тоже дают пенсию-компенсацию от администрации по окончании их трудов?

Прервав мои размышления, подошел Сашка и молча покосившись на меня, примостился на доски рядом.

Какой он угрюмый... Никогда не видела его таким...

Сколько же лет мы знакомы? Никогда раньше не задумывалась об этом - Сашка будто всегда был рядом, я привыкла воспринимать наши плавные, спокойные отношения как что-то само собой разумеющееся. Конечно, страсть между нами тоже случалась, но была ли она вызвана влюбленностью или это просто гормоны?

Я остановила себя, - нельзя так думать! Когда я впала в кому, он за меня беспокоился, навещал моих родных, помогал, чем мог. Думаю, окажись я на его месте, я сделала бы все тоже самое, ведь Сашка мне такой же родной человек, как мама и папа!

Другой вопрос, что воспринимаю ли я отношения с ним как... серьезные? Я не знала, как ответить. А внутренний голос будто пытал меня! И Сашка, сидящий рядом, все молчал, казалось, он слышит мои размышления и ждет вердикта.

Я подумала о Тартене и сердце предательски кольнуло. Умом я понимала, что с ним мне не быть - здесь я не останусь, ведь тогда я умру в реальном мире! А Тартен не сможет попасть ко мне - его там просто нет, он - это карандашные наброски на бумаге, как бы жестоко это не звучало! Он навсегда останется в моей книге и, время от времени, я буду навещать его и читать любимые строки, буду вспоминать наши разговоры и его допросы... Я сжала пуговицу Тартена, которую подвесила на цепочку на шею. Как хорошо, что он догадался мне ее отдать! Он так долго проносил ее у сердца, что мне казалось, что это оно бьется рядом с моим! Позволят ли мне всесильные высшие силы забрать с собой хотя бы эту его часть?

Ладно, хватит нытья, так только хуже!

– Как там дела?
– спросила я.

– Дариан очнулся, - не сразу отозвался Сашка.
– Он очень плох, но говорить может.

– Правда?!
– обрадовалась я и вскочила с места.
– Мне нужно срочно его увидеть!

– Придется подождать - Арона его обрабатывает и попросила всех нас выйти. Видимо, вначале она сама с ним поговорит.

– Ясно.

Неохотно я уселась обратно. Мы снова замолчали. Неуютное напряжение между нами росло. Вряд ли сейчас я могу сказать что-то обнадеживающее, - подумала я.
– Так что, пусть уж лучше помолчим!

Чтобы отвлечься, я уставилась на неровные ряды трущобных переулков. После нескольких дней, проведенных в помпезном Замке и в элитных садах, они казались мертвыми, давным-давно покинутыми людьми. От нечего делать я глядела дальше, и постепенно стала различать детали - забытые игрушки в высокой, некошеной траве, крохотные клумбы с полевыми цветами, обложенные булыжниками, вырезанные из бумаги фигурки на стеклах окон - трущобники создавали уют из всего, что попадалось под руку.

Неожиданно, где-то вдалеке послышался громкий сигнал. Я в панике встрепенулась, но Сашка остановил меня.

– Смотри, это просто конец рабочего дня, - сказал он и кивнул вперед.

И правда! Из-за угла потянулась стайка людей в застиранных рабочих робах, они заполняли улицы и переговаривались между собой. Между рабочими мелькали дети - они были одеты немного веселее - в выцветшие и потрепанные костюмчики, я узнала пестрые элитные расцветки, видимо, бывшие в употреблении наряды элиты отправлялись сюда. Детишки буйствовали, веселились и, бегая между взрослыми, спешили на ужин.

Заразившись их озорством, я улыбнулась.

– Пойдем, - предложила я и Сашка, наконец, сбросил с себя унылую маску.

Он тряхнул головой и протянул мне руку. Поджав губы, я приняла ее, и мы двинулись к дому Ароны.

Мама с папой ждали нас на крыльце, у них был взволнованный вид.

– Дариан хочет поговорить с тобой, - сказал отец.
– Сделай это, а потом соберемся вместе и придумаем, как нам быть. Нам нельзя здесь больше оставаться.

По его тону ясно, что игры с моим воображением он намерен прекратить. Я и не против! Только как?