Если бы Катерина была здесь, возможно, ему стало бы легче.

Но здесь была только маленькая Дагмар, смотрящая на него с таким участием и тревогой, с такой болью и нежностью, что он, даже не видя этого всего, а лишь чувствуя её пронзительный взгляд, внутри сгорал от отвращения к себе.

– Что Вы делаете, когда Вам грустно? – усилием воли заставив себя обернуться к принцессе, поинтересовался Николай, стараясь выглядеть как можно более нуждающимся в её ответе. В конце концов, это действительно могло помочь.

Наверное.

Ярко-алые губы разомкнулись, но с них не слетело ни слова – Дагмар словно поймала все фразы раньше, чем успела их озвучить, и на миг нахмурилась.

А после – просияла: хитрой, довольной улыбкой.

Стремительно поднявшись с софы, на которой сидела последние минут десять, что они провели за просмотром альбомов, она протянула руку Николаю, не прекращая улыбаться.

– Я знаю, что Вам поможет, – она вся лучилась уверенностью, – я всегда прихожу туда, когда чувствую себя подавленно.

Это воодушевление и горячее желание помочь, делающие её еще очаровательнее (и вместе с тем, отчего-то, еще большим ребенком), он просто не имел права игнорировать. Отвечая такой же улыбкой и принимая её узкую протянутую ручку, ощущая это тепло, что, казалось, тут же разошлось от контакта их ладоней по всему его естеству, Николай поднялся, изъявляя готовность следовать за принцессой куда угодно.

Та зарделась в смущении от этой шутливой фразы, и тихий смех её, разлившийся в воздухе, был волшебней самой прекрасной музыки.

Комментарий к Глава вторая. Жалеть не смей

Что касается знакомства Дагмар и Николая до встречи в 1864 году — источники, которые были мной изучены, в едином мнении сойтись не пожелали, поэтому могут присутствовать неточности, приправленные авторской додумкой.

========== Глава третья. Вновь повторять твое имя ==========

Я говорю с подругой юных дней,

В твоих чертах ищу черты другие,

В устах живых уста давно немые,

В глазах огонь угаснувших очей.

М.Ю.Лермонтов

Дания, Фреденсборг, год 1864, август, 7.

Сад, что раскинулся подле королевского дворца, впечатлял не меньше, чем оба Царскосельских парка или же многоуровневый Петергофский, огибающий Финский залив. Хотя по своей площади он в несколько раз превосходил их всех. Если говорить начистоту, здесь было несколько садов, спроектированных в стиле барокко, и регулярный парк, который примыкал к дворцу и частично используемый для выращивания овощей на королевский стол. С высоты птичьего полета это произведение ландшафтного искусства походило на маленькое солнце с лучиками-аллеями, расходящимися от Фреденсборга.

А уменьшенная копия этого солнца предстала перед Николаем, когда Дагмар провела его в ту часть, что принадлежала лишь королевской семье и прочим была недоступна для лицезрения. Именно здесь она могла подолгу гулять, или даже, словно бы и не принцесса вовсе, увлеченно возиться с цветами, которые выращивала самостоятельно.

Впрочем, когда первое семечко упало в эту землю, Дагмар совсем не ощущала себя принцессой. Этот титул она носила едва ли больше пары недель, и переезд во Фреденсборг еще не успел дать ей возможности с ним свыкнуться.

И словно ради сохранения частички того маленького уютного дома, что был ей так любим, она еще в первые дни упросила отца дозволить ей разбить небольшую круглую клумбу, напоминающую солнце. Мать, по происхождению ощущавшая себя полноправной королевой, только закатила глаза, когда Дагмар настояла на том, чтобы никто из садовников не занимался этим участком. Королева Луиза уже давно оставила попытки пресечь эти «замашки простолюдинки» в средней дочери. В конце концов, у нее еще были Аликс и Тира, которые куда больше походили на принцесс.

– Maman тогда выглядела крайне недовольной моей просьбой, но разрешение все же дала, – вспоминала Дагмар, присаживаясь возле клумбы и осторожно касаясь кончиками пальцев ярко-алого бутона, что должен был вот-вот раскрыться.

– Почему именно солнце? – рассматривая идеальный круг, осведомился Николай. Он выглядел столь простым, что в сравнении с прочими клумбами и насаждениями, особенно теми, что виднелись по левую руку, в Фигурном садике, казался излишне невзрачным. И если бы не зарево костра, иллюзию которого создавали растущие здесь цветы, мимо него можно было бы пройти, даже не зацепившись взглядом.