Лишь бы все живы были.

– Скажите, маменька, как Ирина? – наконец, осмелилась она на терзающий сердце вопрос.

Лицо княгини, до того словно бы даже помолодевшей от радости, вызванной приездом дочери, помрачнело. Она явно не желала выдавать, сколько бессонных ночей прошло в рыданиях, сколько тяжелых дней и недель промелькнули в поисках хорошего медика, который бы дал хоть каплю надежды. Но все это запечатлелось в её уставших чертах, углубившихся морщинках, потерявших блеск глазах, впавших щеках. Какой разительный контраст между ней нынешней и той, чей образ остался в памяти. Будто бы минул не год, а все десять.

– Совсем не встает, – Марта Петровна покрепче запахнула шаль, испытав внезапный озноб, хотя сегодня погода была на редкость благодатной, особенно для начала сентября. – Первые дни она даже от пищи отказывалась, ни с кем не разговаривала. Такая трагедия прямо перед свадьбой… – голос её сорвался, и княгиня поспешила прижать ладонь к губам, чтобы сдержать подступающий к горлу ком слез.

– Я… Могу я увидеть её? – Катерина не была уверена, что сама сумеет не разрыдаться: одна лишь мысль о сестре, ставшей калекой, да еще и отчасти по её вине, вызывала дурноту. Но и делать вид, будто той вообще не существует, было бы бесчеловечно.

– Конечно, – почти прошелестела княгиня, кивнув, и шелковым платочком промокнула все же успевшую появиться слезинку. – Думаю, после обеда.

– Как это восприняла Ольга?

Младшая из княжон, которой едва исполнилось семнадцать, всегда воспитывалась в особой любви, её старались уберечь от всего дурного. В сущности, единственным потрясением за все семнадцать лет для нее стала ссылка из России, и Катерине было хотелось, чтобы на этом беды для нее окончились. Однако, теперь ей пришлось столкнуться еще с одной трагедией, пусть и затронувшей не её, а сестру. Сколь тяжелым ударом для нее это стало, Катерина могла лишь догадываться.

– Она сильнее, чем мы думали, – блекло улыбнулась Марта Петровна, снимая с тарелочки круглое безе и едва надкусывая с самого краю. – Даже при том, что Ирина первые дни только молчала, Ольга не покидала её комнаты. Ей удалось заставить Ирину на четвертый день немного поесть, а на седьмой даже заговорить со мной. Через неделю она вернулась спать в свою комнату, но с утра до вечера так же сидит у сестры, почти не отлучаясь.

– А что же барон? – хмурясь, осведомилась Катерина. Принесенный чай медленно остывал, но ей не было до этого дела.

Слова матери стали для нее шоком:

– Он порывался несколько раз увидеть Ирину.

Ошеломленно разомкнув губы, она несколько секунд молча взирала на мать, прежде чем попытаться выяснить чуть больше:

– Я полагала, он постарается забыть готовившееся венчание как страшный сон.

– Возможно, он действительно испытывает к ней искренние чувства, – тяжело вздохнула княгиня, вновь надкусывая безе. – Он наносил визит несколько раз, но Ирина отказалась с ним говорить и видеться. Быть может, он для нее сейчас – живое напоминание о несбыточном, и она просто не желает себя терзать. Она ничего не говорит мне, и все, что я знаю, рассказывает мне Ольга.

По всей видимости, старшая сестра предпочла замкнуться в себе, чтобы не сбрасывать груз собственных проблем на близких. Эта позиция, наверное, была какой-то наследственной чертой характера – так же себя вела их бабушка по отцу, и, если верить папеньке, в роду Голицыных это был не единственный пример. Отчасти в том был резон, но сейчас Марта Петровна куда сильнее страдала от замкнутости дочери, чем от её излитых переживаний и слез.

На миг Катерине даже подумалось, что Ирина откажется говорить и с ней: то, что она не отвернулась и от Ольги, было чудом, и вряд ли оно повторится. Но не отступать же теперь, когда она преодолела такое расстояние и теперь лишь в нескольких сотнях шагов от сестры.

А еще её поразил жених Ирины: она полагала, что эта свадьба со всех сторон продиктована лишь материальными и социальными соображениями, но, по всей видимости, она ошиблась. Если бы он желал выдвинуть претензии и потребовать компенсации за отмену свадьбы, он бы обсудил все с Мартой Петровной еще в первый приезд, и последующих визитов, непосредственно для встречи с (бывшей) невестой, не случилось бы. Какими мыслями он руководствовался? Для чего желал свидеться с Ириной? Оставил ли эти попытки? Может ли статься, что?..

Катерина качнула головой, отгоняя бессмысленные вопросы, и все же пригубила холодный чай, совсем не чувствуя вкуса.

– Ты надолго к нам? – новый вопрос прозвучал уже не тем сломленным голосом, словно бы княгиня нашла в себе силы забыть все тяжелые события прошлых дней.

– Если Вы не возражаете, я останусь на пару недель.

Мягко улыбнувшись, Марта Петровна коснулась теплой рукой напряженной кисти дочери.

– Я буду рада видеть тебя хоть всю жизнь рядом, но вы с Дмитрием Константиновичем же намеревались венчаться? Или же вы решили провести церемонию в Европе? – вдруг она нахмурилась. – Постой, или же вы и вовсе решили покинуть Россию? Но как же служба Дмитрия Константиновича? И твое место при Императрице?