Вернувшаяся в свою комнату Катерина пристроилась на постели, укутавшись в шаль – фрейлинская половина отапливалась едва-едва, лишь чтобы не позволить дамам дружно слечь с лихорадкой, – и вынула из-под подушек ворох старых писем: привезенные из родового поместья, они до сих пор не были прочтены полностью. Поскольку выдался свободный вечер, в который предстоит скучать в одиночестве, она может посвятить эти несколько часов еще одной порции странных посланий. Княжна силилась хотя бы восстановить хронологию их отправления или написания, но все было тщетно: ни единой зацепки, ни единого намека – даже то, что часть имела явно воодушевленный настрой, а часть – словно бы омраченный серьезной трагедией, не давало возможности прояснить хоть что-то. Личности отправителя и адресата так и оставались для нее загадкой, и единственное, что стало понятным - принадлежность того сапфирового браслета этим же лицам.

«Как бы ты ни укоряла меня в расточительности, но позволь мне сделать для тебя подарок хотя бы по такому, безусловно, заслуживающему того, поводу. Гарнитур был заказан специально для тебя, эти сапфиры напоминают твои глаза в нашу первую встречу: они сияли так же, вобрав в себя всю синеву летнего неба. Мне бы хотелось, чтобы растущее под сердцем дитя имело твои глаза - я стал бы еще счастливее.

М.»

Стук в дверь, столь тихий, что был принят за игру воображения вначале, заставил отложить бумагу и плотнее закутаться в шаль. Спустив ноги на пол, чтобы обуться, Катерина бросила короткое «войдите», попутно оправляя смятые юбки - зная, что никто из фрейлин или статс-дам стучаться бы не стал, она предполагала визит кого-либо из сиятельных особ, и представать пред ними в столь неприглядном виде не желала - чести бы ей это не сделало.

Подозрения оправдались: на пороге, как и следовало того ожидать, возник цесаревич с неизменной улыбкой на лице. Опустившись в коротком книксене, княжна подняла на него выжидающий взгляд – вряд ли Наследник Престола со скуки решил почтить ее своим визитом, даже при том, что их отношения вполне можно было назвать дружескими. Учеба, государственные дела и прочие заботы ничуть не способствовали праздным прогулкам по Зимнему.

– Сапфиры?
– рассматривая украшение, что Катерина так и не выпустила из рук, уточнил Николай. – Вам бы больше пошли цитрины.

– Почему не изумруды или хризолиты? – вспомнив подарок Елизаветы Христофоровны на обручение, княжна заинтересованно склонила голову.

Этому полудрагоценному камню внимание уделялось редко – дамы высшего света мечтали носить самые дорогие украшения, какие только могли себе позволить, а потому куда чаще останавливали выбор на рубинах, изумрудах или бриллиантах. По той же причине нередко взглядом со старательно завуалированным презрением некоторые барышни одаривали Императрицу, питавшую любовь к жемчугу и редко надевающую что-то более дорогостоящее и роскошное. Однако это в который раз лишь делало чести ее тонкому вкусу и умению выглядеть достойнее всех этих дам, что блистали ярче царской короны в обилии всех своих драгоценностей.

– Они бы спорили с цветом Ваших глаз и только, в то время как цитрин – сосредоточие солнечных лучей и тепла, как Вы, Катрин. Позволите? – цесаревич протянул руку к украшению, и княжна, жестом показав, что ответ оценен по достоинству, вручила ему браслет. – Знакомый узор, - задумчиво протянул он, - подарок жениха?

– Случайная находка, - отозвалась Катерина, - он был среди вещей моей матери, когда я забирала их из поместья.

Николай с минуту еще разглядывал ограненные камни, после чего вернул изделие владелице, пытаясь вспомнить, где он видел эту вязь и чередование форм.

– Вы пришли обсудить со мной драгоценности?

– С дамами не нужно обсуждать драгоценности – дамам нужно их дарить, – загадочная полуулыбка промелькнула на лице цесаревича, но тут же пропала. – Впрочем, Вы правы: я отвлек Вас не для праздной беседы. Речь пойдет о Вашем дядюшке: мне доподлинно известно о том, что он настаивал на расторжении Вашей помолвки с графом Шуваловым.

Княжной овладело оцепенение, вызванное шоком: такой ход со стороны дядюшки для нее оказался не просто неожиданным, но и лишенным всяческого смысла. Какую цель он преследовал, желая предотвратить этот брак?

– Он приходил с этим к Его Величеству?

– Насколько мне известно, разрешения на брак еще не было испрошено. С требованием отменить все договоренности князь Остроженский обращался к Вашему жениху, Катрин. Граф Шувалов доложил мне об этом давеча.

Признаться, теперь Катерина понимала еще меньше: зачем было Дмитрию ставить в известность об этом разговоре Наследника Престола? Они явно не состояли в приятельских отношениях, ее жених являлся адьютантом Императора, а не цесаревича, и потому скорее должен был обо всем донести государю. Но даже не это порождало бесконечные вопросы, а причины, по которым вообще кто-либо из царской фамилии нуждался в подобной информации. Это касалось лишь ее жизни и судьбы, тогда зачем..?

Однако разузнать подробнее о разговоре Его Высочества с Дмитрием не дала вбежавшая в комнату Эллен, сияющая аки бриллиант в царской тиаре. Невольно отметив, что сегодня ее мысли так и вьются вокруг драгоценных камней, княжна едва заметно усмехнулась. Подруга прижимала к груди толстенный томик в коричневом переплете и маленький бархатный мешочек, а губы ее расплылись в хитрой улыбке, которую Катерина знала слишком хорошо, чтобы быть сейчас спокойной. Заметив присутствие в комнате Наследника Престола, Эллен замерла, почтительно склоняясь в реверансе. Николай ответствовал едва заметным кивком головы, понимая, что разговор придется отложить - как бы ни доверяла княжна Голицына подруге, а эта беседа не имела права получить новых свидетелей.