В Норвегии опять было — или стало — спокойно. Будучи все еще достаточно раздраженным, он приказал своим людям и судам прочесать и предательскую Швецию, которая никогда не вызывала в нем никаких иных чувств, кроме негодования.

Конунг Энунд Якоб так и не понял происходящего, пока суда короля не заперли его в заливе у Сигтуны, а дружина Кнута, зайдя с другой стороны, не рассеяла его войска, а потом и разгромила. Энунд Якоб тут же обещал разделить управление Швецией с Кнутом, только бы остаться в живых и сохранить свою честь — хотя бы такой, каковой она оказалась на данный момент.

Кнут поблагодарил за предложение, оставил у Меларен свою дружину и приказал чеканить монеты в Сигтуне со своим именем под титулом «Svearnas konung» — «Король свеев»!

Потом Кнут вновь отплыл домой в Англию к Эмме.

— Теперь, надеюсь, в мое правление будет только мир, — пируя с королевой и своими ярлами, сказал король.

С Эммой Кнут теперь ладил. Ее правление во время его многочисленных отъездов короля вполне устраивало. Правда, возможно, временами она бывала слишком набожна, но через некоторое время это проходило — до следующего приступа.

На этот раз, когда Кнут возвратился из Норвегии, Эмма казалась куда веселей. Ее радость была связана с Кнютте.

В течение всех этих лет она без конца ставила перед Кнутом вопрос: не стоит ли Кнютте побольше времени проводить в Англии?

— Зачем? Он же король Дании, не так ли?

Она, конечно, краснела — от его намека, но больше всего от злости. Ведь королем Дании был Кнут, а Кнютте лишь наследником престола или соправителем, или как там его назвать. Но Кнут за эти годы так часто бывал в Дании, что там ему и не был нужен наместник, кроме Эстрид, которую он все больше и больше ценил.

— Вот уже четвертый год он все время там, — сказала она. — Может быть, уже и достаточно датского воспитания. Он же совсем забудет свой английский, если так будет продолжаться.

— Он успеет возобновить свой английский, — полагал Кнут, — пока нет надобности в спешке. Кстати, с ним его английский учитель. Кнютте так нравится в Дании. Можно навредить ему, забрав его оттуда в переходный возраст.

Что Кнютте действительно чувствовал себя хорошо у Эстрид и среди датчан, Эмма знала, это говорил он сам, и это же она видела, когда гостила там. Но что касается языка, то Кнут противоречил сам себе; не мог же он забыть, какие сам испытывал трудности, когда начал изучать английский так поздно?

Эмма остерегалась слишком жестко ставить этот вопрос о Кнютте. Несмотря ни на что, есть ее «вина» в том, что Кнютте находился в Дании. В отсутствие отца там его чтят как короля — он вряд ли бы испытал это в Англии.

И все же эта мысль так никогда и не оставляла ее. Ее прежнее беспокойство, что Кнютте обойдут и он не получит никакого трона, сейчас сменился боязнью, что он просто потеряет корону Англии. Ведь, как бы то ни было, существует сын Альфивы — и он-то живет в Англии. И в один прекрасный день Эмма разыскала Эдит. Теперь она не так уж часто решалась мешать своей подруге, ведь после смерти матушки Сигрид Конвент избрал Эдит настоятельницей монастыря. К этому своему повышению Эдит относилась со смешанными чувствами.

— Хорошо, что ты пришла, леди Эмма, — приветствовала Эдит и сбросила кипу документов на пол. — Это значит, что я с удовольствием оторвусь от этого скучного занятия. — Эдит показала на бумаги. — Вместо того, чтобы заниматься учеными рукописями, я вынуждена прочитывать эти ужасные ходатайства о вступлении в Нуннаминстер. Я никогда не предполагала, что в стране такое множество дурех и бездельниц, считающих, что они могут назваться монахинями, хотя ничего не умеют и не хотят.

Эмма сочувственно посмеялась и сняла уже было шаль, но потом решила все же оставить ее на плечах: в комнате Эдит стоял ледяной холод. Ладно, еще зима, но почему бы Эдит не держать у себя хотя бы жаровни с углями?

— Неужели ты можешь еще водить стилосом в таком холоде? — спросила Эмма, потирая руки.

Теперь засмеялась Эдит.

— Нет, ты, видно, никогда не станешь настоящей англичанкой. Ты еще не знаешь, что холод — наш английский способ отличать прилежных и способных от прочих. Те, кто не выносит холода, быстро вымирают.

Хотя Эдит только что и назвала вызванный Эмминым визитом перерыв «удовольствием», но сидела она с нетерпеливым выражением лице, и Эмма поняла — ей следует изложить свое дело без долгих прелюдий.

— Эдит, — задумчиво начала она. — Я в недоумении по поводу Кнютте. Я полагаю, ему следовало бы скорее вернуться домой в Англию, а Кнут считает, что ему хорошо там, где он сейчас находится. Должна ли я настаивать на своем?

Эдит пожала плечами и поправила свое фиолетовое монашеское покрывало.

— Трудно советовать… Насколько я поняла, Кнютте хорошо там? Здесь-то у тебя он чувствовал себя неловко — иногда, по крайней мере. Если ты перевезешь его сюда против его воли, тебе придется трудно.