— На вашем счету одиннадцать миллионов двести десять тысяч швейцарских франков. Какие будут указания?

Голанд опять ответил выученной фразой.

— Я хотел бы перенести десять тысяч на срочный вклад, а остальное получить наличными.

Фишер сделал пометку в гроссбухе.

— Это ваше право. Как вы понимаете, нам потребуется некоторое время, чтобы собрать требуемую сумму. Сколько дней вы пробудете в Цюрихе?

— Пять дней, — ответил Голанд.

— Сумма будет готова послезавтра в десять утра, — Фишер встал и поклонился.

Голанд вприпрыжку бежал по Банхофштрассе, выскочил на набережную Кэбрюкке. Увидел столики на веранде отеля. Сел за столик, перед ним застыл официант. Голанд ткнул пальцем в меню.

— Горячий сэндвич… пиво…

Есть не хотелось, Голанд откусил от сэндвича и бросил его голубям. Отхлебывал холодное пиво из огромной кружки, смотрел, как голуби вырывают друг у друга куски мяса…

… Доктор Фишер закрыл дверь кабинета на ключ. Достал записную книжку. Взял трубку старинного телефона, набрал номер.

— Господина Кальцинского…

— Вас беспокоит доктор Фишер из банка Лей в Цюрихе… Только что был затребован интересующий вас счет… Послезавтра в десять утра… Рад служить…

… Через два дня Голанд толкнул знакомую дверь. Его ждали. Служащий с безукоризненным прибором открыл перед ним дверь.

— Пройдите в боковой кабинет.

Через несколько минут другой служащий принес небольшой саквояж. Щелкнул замком. В саквояже лежали плотно упакованные пачки банкнот.

— Прошу проверить.

Голанд пересчитал пачки. Наугад распечатал и пересчитал содержимое двух пачек. Все сходилось.

— Ваше такси у подъезда, — сказал служащий.

Голанд, сжимая ручку саквояжа, вышел на улицу.

Шофер в фирменной фуражке открыл перед ним дверцу машины. Сел за руль. Вопросительно посмотрел на Голанда:

— Куда ехать?

Куда ехать… Теперь перед Голандом был открыт весь мир. Сперва в Европу… Потом в Америку… А для начала…

— Вы знаете хороший ресторан?.. За городом…

Шофер кивнул, и машина рванула с места… Паутина маленьких улочек расступилась, они выехали к озеру. Приятно шуршали шины… Теплый ветер обдувал лицо… Из радио доносилась легкая музыка… Голанд задремал…

Машина резко затормозила. Голанд открыл глаза. В лицо ему смотрело дуло пистолета.

— Выходи, — сказал по-русски шофер. Голанд забился в угол машины и прижал к груди саквояж.

Дверца резко открылась, и чья-то сильная рука вытолкнула Голанда на дорогу. Он огляделся. Рядом стояла другая машина и из нее выходили двое. Голанд перепрыгнул через кювет и, не выпуская из руки саквояжа, быстро побежал по крутому склону вниз, к озеру. Что-то едва слышно хлопнуло сзади, потом еще и еще. Голанд упал грудью на саквояж и пополз. Он старался доползти до озера, дотянуться рукой до холодной и прозрачной воды…

* * *

…Теплым майским утром 2004 года пожилая пара стояла на перроне Московского вокзала: мужчине было на вид за семьдесят, а женщине — лет сорок. Стояли они чуть в стороне от пестрой толпы, собравшейся встречать «Красную стрелу» из Москвы, и тихо разговаривали по-английски. Поезд медленно подошел под звуки Глиэровского гимна и замер. Из вагона номер шесть, как раз напротив которого стояла пара, вышла немолодая женщина в сером плаще с красным чемоданом. Мужчина подошел к ней, взял у нее из руки чемодан, поставил на перрон. Они расцеловались.

— Ты почти не изменился, Федя, я тебя сразу узнала…

— Ты тоже, Тата…

Федя представил женщину.

— Познакомься, Тата, это — Пенни… Она преподает русский в Оксфорде.

Пенни протянула руку.

— Здравствуйте, Тата. Федя о вас много говорил…

Они сидели в «Идеальной чашке» на Невском, пили кофе. Федя неспеша рассказывал:

— Вылетели из Лондона две недели назад. Несколько дней провели в Тифлисе… Уже неделю, как здесь…

— Как в Тифлисе?

— В центре понастроили шикарные отели, а чуть дальше — сплошные развалюхи. Наш дом еще стоит, но говорят, что его скоро снесут и построят на этом месте новую резиденцию для президента.

— Жив кто-нибудь из наших?

— Теперь уже никого. Лена умерла прошлым летом. Я был на ее могиле…

— А здесь…

— Папа и мама похоронены на Серафимовском… Мы заказали памятник… Сделали новую ограду…

Кажется, там сейчас уже вся наша квартира на Красных Зорь. Даже Катя Гросс и дядя Миша Годлевский умерли несколько лет назад… Кстати, дядя Миша последние годы жил у брата в Лондоне. Однажды на каком-то приеме к нему подошел мужчина. Дядя Миша сперва его не узнал. Это был Ника Фредерикс. Он расспрашивал о нас. Обещал зайти и передать что-то важное. Взял телефон и адрес. А несколько дней спустя в газете появилась заметка, что отставной дипломат Фредерикс погиб в случайной автокатастрофе…