— Здесь жарко и людно, не находишь? Не возражаешь, если мы пойдем куда-нибудь, где немного… тише? — Я прикусываю губу. — Я была бы очень благодарна.

Лео смотрит на меня с беспокойством.

— Конечно. Ты в порядке? Наверху должно быть пусто. Идем.

Он берет меня за руку, и мы, незаметно проскальзывая мимо приглашенных, уходим из зала с выставкой работ Ван Гога, чтобы направиться к лифтам. Как только двери закрываются, Лео говорит:

— Убраться подальше от этого шума было хорошей идеей. Хотела бы увидеть картины какого-то конкретного художника? Здесь отличная коллекция.

Мой мозг пуст.

Я никого не могу вспомнить. Ни единого чертового художника!

Я их знаю, но сейчас, когда он спросил, я не могу вспомнить ни одного имени. Кроме, разве что Ван Гога, которого мы только что видели.

Напрягаясь, я пальцем стучу по подбородку.

— Хм-м-м, дай-ка подумать…

И тогда, когда мне почти удается выставить себя полной дурой, на меня снисходит озарение. «Черепашки ниндзя». «Черепашки ниндзя»! Разве их назвали не в честь превосходных художников?

— Донателло! — едва не кричу я от облегчения.

Сила черепашек.

— Ох, не думаю, что сейчас здесь есть что-то из его работ, — отвечает Лео.

Я потираю лицо.

— Какая жалость. Ну, что ж, тогда Леонардо.

Лео усмехается, тут же нажимая кнопку, и мы поднимаемся на второй уровень крыла Сейнсбери.

— Да Винчи, мой тезка. Хороший выбор. В Национальной Галерее собраны отличные работы эпохи Ренессанса.

— Супер, — выдыхаю я. — Просто супер. Эпоха Ренессанса — моя любимая эпоха.

Глаза Лео расширяются от удовольствия.

— И моя тоже!

Когда двери лифта открываются, нас перехватывает мужчина с вытянутым, умным лицом, в костюме и в очках. Думаю, он вышибала версии мира искусства.

— Здравствуй, Теренс, — здоровается Лео, сердечно пожимая мужчине руку. — Всего лишь я. Решил, что нам нужно немного отдохнуть от того, что внизу.

— Вы когда-нибудь уходите домой, юноша? — Теренс подмигивает. Лео подмигивает ему в ответ.

Поверить не могу такой наглости! Мне следовало догадаться. Само собой, Лео приводит сюда всех женщин, с которыми встречается, совершенствуя свою чувственную, артистичную сторону, пока какая-нибудь дурочка не влюбится в него. Ну так вот, я этой дурочкой не стану! Он теряет время и даже не знает об этом.

Теренс ведет нас сквозь огромную арку в зал с высокими белыми стенами, завешанными картинами в позолоченных рамах. Он бросает взгляд на часы.

— Сегодня могу предоставить вам лишь пятнадцать минут, шеф. Этим вечером здесь только я.

Теренс оставляет нас, и Лео тут же подводит меня к картинам. Он идет, ступая по полу широкими, уверенными шагами, а мне в моих «Мэри Джейн», чтобы успевать за ним, остается только быстро семенить. Скучаю по своим кроссовкам.

Ладно. По крайней мере, мы одни. Никто нас не потревожит. Целых пятнадцать минут. Мне нужно справиться как можно скорее.

Время надежд и мечтаний. Разузнай.

Но… Я же не могу просто выпалить этот вопрос? Эй, Лео, какие у тебя надежды, сокровенные мечты? Это было бы слишком очевидно. И жутко.

Я легонько приступаю.

— Итак, Лео, — произношу я мягким голосом. — Прошу, расскажи мне больше о своей работе. Я знаю, что ты в рекламном бизнесе, но чем конкретно ты занимаешься в «Вулф Фрост»?

— Ну, я арт-директор, — бодро отвечает Лео, его голос эхом разносится по огромному пустому пространству. — Так красивее звучит работа с копирайтерами и художниками, чтобы быстро и профессионально создавать концепты для клиентов. Моя специальность — печатные медиа. Сейчас это не так популярно, как было когда-то, но мне нравится работать с осязаемыми страницами.

Я понимающе киваю, как показывала бабушка. О-о-очень интересно.

Лео Фрост. Художник. Мыслитель. Человек. О-о-очень интересный.

— Долго ты там работаешь? — продолжаю я, попивая шампанское. Буэ.

— Боже, годы. Я начал сразу после университета Святого Эндрюса. Вообще-то, компанией владеет мой отец, так что у меня был «пропуск». — Он легонько задирает подбородок. — Но свое повышение я заслужил и возглавил кампанию «Мерседеса». «Управляй и оживай».

Управляй и оживай. Снова этот дерьмовый лозунг. Фу.

Когда я не отвечаю, Лео подталкивает меня:

— Знаешь ее? Рекламу «Управляй и оживай»?

Хм-м. Не уверена, что моих навыков хватит, чтобы притвориться, что эта реклама не грандиозная, бессмысленная чушь. Думаю, ярость будет просвечиваться через мою кожу, как сердце пришельца в фильме «Инопланетянин». Вместо этого я отрицательно качаю головой.

— Боюсь, не знаю, — извинительным тоном говорю я. — Но взглянула бы с радостью.