А мой Спиридон потому косолапый, что его большущие причиндалы не дают ноги ровно поставить! Давно бы пора знать, что все косолапые мужики мудями богаты!..

– Ну что, айда-ка ко мне?
– привстав с ящика, зазывнокивнул вглубь дворана удивление невозмутимый Аноним.

– Айда, - уступил я, хотя, откровенно говоря, не испытывални малейшего желания очутиться в каком-нибудь подвальномгадюшнике в окружении (как мне всегда казалось) криминально непредсказуемых бомжей и их необузданно похотливых и злостно нечистоплотных товарок...

Аноним, сунув за пазуху серебряный стопарь, вынул из-под ящикаобтянутый кожей свинорылого желтопуза кейс, я навесил на плечо свой внутриутробно позвякивающий поллитровками фиолетовый рюкзак, и мы неспешно двинулись в путь...

– Улепетываете?! Зассали?!
– тростиланас в спины не на шутку распалившаяся Пешедраловна, - Хрупкойженщины, чмошники, испугались?!

А ты, Каин, по-любому загремишь с бубенцами в тюрягу! Подведут тебя твои педики под монастырь! Они таки-ие-е(!) - эти педики. Им палец в рот не клади! Им клади туда.., - и тут Пешедраловна навыплескивала во всеобщий доступ сто-олько похабно-фантастическогоиз якобыгейских интимных выкрутасов,что...Мой мозг,ошпарившись виртуозным мыслекипением неадекватнобесстыжей старухи,заныл и как будто дажескукожился!..

– Моя первая, - кивая за спину и кося на меня словно ищущим сочувствия взором,печально произнес Аноним, - Курва.

– Что "первая"?
– не словив суть, переспросил я.

– Супруженция моя первая, - пояснил мой попутчик, - До сей поры не может простить мне развода... Ты-то женат?

– Да, женат.

– По любви?

– А как же иначе?

– А я иначе, - замедлив и без того неспешный шаг, горемычно вздохнул Аноним и, поменжевавшись чуть-чуть, разоткровенничался: - Надеялся, что стерпится-слюбится, а оно вон как вышло: не жизнь, а сплошная гнилая залупа!..

Ее отец-то Пешедрал Константинович (земля ему пухом!) на тот период, когда я ротным ишачил, состоял начальником штаба нашей легендарной воздушно-десантной дивизии. Толковейшим был командиром! Как говорится, слуга Отечеству, отец солдатам!..

А я-то... Это сейчас урод уродом. А тогда ви-идным был детиной! Да имудями с похотью бог не обделил!Не из последнего сорта, что в дальнем углу, отоварен был! Огненное хозяйство досталось! Хоть круглосуточно студеной водой охлаждай!.. Девки-то и даже бабы замужние гужом за мной волочились!
– перекрывая срамотную брань увязавшейся за нами своейэкс-супруги, исповедывался Аноним, - Бывало, натянешь какую темпераментную обезьянку на шишку и-и-и... Чешешь-чешешь, а она визжит лихоматно и словно чокнутая извивается. Чешешь, значит, и думаешь: "Укокошит тебя, радость мужицкая, когда-нибудь благоверный за распутство твое необузданное! Как пить дать, не сдержится нервами!"...

А она винова-атая(?!), что наделил ее господь любовным талантом... Как ты, Вениамин, думаешь?
– увлекая меня за угол, поинтересовался самодеятельный философ.

– А й также и думаю, - выказал ясолидарность, - Не виноватая. За счастье с таковской-то пофестивалить! Но-о-о.., если женаиз подобных - на передок заводная... Жди беды неминучей! Непременно наставит рога! Не рано, так поздно; не сейчас, так потом...

– Что-тоесть в твоих словах роковое - непреодолимое.., - цыкнув на свою словно буксирно за нас подцепленнуюлихоматную экс-супруженцию, призадумался Аноним, - Есть... Этакое трагически безысходное... Как у русских литературных классиков...

Из долбокваков, скажу тебе, были набраны эти самые классики! На особку Пушкин, Есенин и...Да-а-а... До хренищасредьнихбыло впехано шкодников! Круче, чем Казанова... Тот-то только дрючил, а э-эти... Моралисты... Прошляпила окаянных цензура власти общенародной!..

Пешедраловна, видимо притомившись, подотстала, и более мы ее не слыхивали. Аноним же, активизированный болезненной темой, все продолжал и продолжализлияниена душе накипевшего:

– Как сейчас помню, схлестнулись мы с нейв сумеркахв осеннюю непогодь на полковой полосе препятствий. С ней, - мой гостеприимный бомжара кивнул за спину, надо понимать, имея ввиду Пешедраловну, - Так себе оказалась. Клоунадная имитация страсти. Корчащее из себя осиновое Буратино.Да и, считай, на десятилетку с гаком постаршее меня. Но... Папаня-то не хухры-мухры -начштаба дивизии! Вот и повелся я, по-видимому, чисто интуитивно. Из карьеристских, так сказать, соображений...

Сыграли свадьбу... Идут годы, а все не слюбливается дане склеивается... Хоть тресни!

Правда, карьера в гору поперла! Опрометью черезступени!..

Однако... Я на сторону гулящий по-черному, и она не отстает... Не жизнь, а конкретноеблядство!.. Усвой, Снегопадов, тверже твердого: блуд не во счастие, а в.., - застопорился Аноним, - Блуд, парень, чаще всегоот дефицита любви ибезысходности семейной перспективы!.. Врубаешься?

– Как не врубиться?
– пробормотал я, с содроганием припомнив свою недавнюю готовность на перепихон с окаянной Кассиопеей-Белибердой и с ее подельницами-каннибалками Морковкой и Мороженкой...

– Когда я уже был подполковником, несмотря на детишек (Аленку и Ванечку!), пришлосьвсе-таки разорвать с ней семейные узы, - трагически подытожил Аноним...

Наше блуждание по дворам и закоулкам сопровождалось накатывающимнепривычномощнымисподнебесным гулом, кой в конце концов надавил на ушные перепонки практически иззенитно.

Задрав голову, я приостановился и принялся ждать появления в поле зрения чего-тосамолетного. Моему примеру последовало несколько прохожих, в том числе и Аноним...