Шрифт:
– А еще - черные дыры, - вставил Свездиго.
– Верно. А эти ужасные квазары? А если где-нибудь под боком неожиданно рванет сверхновая? А? Что тогда? Где тогда будет ваше развитие вместе со всеми вашими щупальцами? Где оно тогда будет, я вас спрашиваю?
– Верно, они всегда взрываются неожиданно. Я уже давно подметил, что сверхновые словно бы поджидают ваш корабль, а затем взрываются в самый неподходящий момент.
– Ну, вот вам, - кивнул головой профессор. Его камуфляжный костюм уже давно поплыл и теперь через постоянно открытый рот были видны толстые и короткие щупальца нижнего дыхала.
– Вы же и сами все отлично понимаете. И хорошо еще, если в Галактике не идет какая-нибудь глупая и разрушительная звездная война между цивилизациями, которые сумели выйти в этот самый Космос и уже успели сцепиться там друг с другом, одна Наука знает из-за чего.
– Да, - согласился Свездиго.
– В любой, самый неожиданный момент, можно сделаться свидетелем какого-нибудь отвратительного галактического кровопролития или еще того хуже - грандиозной галактической бойни. Уж мне ли не знать?
– И вот, представьте себе, что мы прилетаем на какую-нибудь милую планетку, которая живет себе вдали от всего этого, с позволения сказать, цивилизованного космического веселья и в ус не дует. И что мы там видим?
– Да - что мы там видим?
– А видим мы там абсолютно недоразвитых и счастливых аборигенов, которые во всю данную им эволюцией прыть наслаждаются своей жизнью, и ни в какой Космос выходить даже и в самых страшных снах не собираются. Вот скажите - разве они без нас скучали? Разве они приглашали нас к себе в гости? Разве Бездонная Черная Бездна звала их? Приглашала она их войти в себя? И тут, когда очередной безобразный пир находится в самом разгаре, в самой своей высшей точке, откуда ни возьмись, появляются бюрократы из Галревкома, они кладут на местные праздничные столы свои ноги в покрытых космической пылью ботинках военного образца, быстренько осматриваются по сторонам света, и заявляют: "Так-так, фу, какое безобразие, а ну-ка ребята, отрастите-ка им хвосты, чтобы жизнь медом не казалась, и пусть-ка они быстренько выходят в Космос". Не один безобразник лишиться чувств после такого заявления, а? Не на одной гармошке лопнут тогда меха, да?
– Это уж точно. Не на одной скрипке тогда лопнут струны.
– Многие барабаны тогда умолкнут навеки.
– Да о чем здесь вообще говорить? Понятно, что как только пыльные сапоги военного образца лягут на праздничные столы, внизу разом полопаются все медные трубы. А уж когда им начнут отращивать хвосты...
– А что делать? Приходится отращивать. Зачастую по нескольку раз за световой день. Проклятая грязная работенка!
После этих слов профессора в мозгу Свездиго что-то громко щелкнуло, и он тут же встрепенулся.
– Так что же это выходит?
– сказал он ровным трезвым голосом.- Получается, что вы и не собирались здесь никого уродовать? Простите, я хотел сказать - развивать и отправлять в Черную Бездну?
– Нет, это вы простите, - возмутился профессор.- По-моему, вы о нас, ученых, думаете совсем уж...
– Я же извинился.
– Да ладно. Мне все время прямо на костюм поступают ваши переговоры с этим вашим вторым капитаном. С одноглазым.
– Да, вышло неловко...
– А, - Йо махнул рукой.
– Ерунда. За свою карьеру я наслушался и не такого, уж поверьте.
– Если честно, профессор, я никак не могу понять - кому могла прийти в голову идея именно такого вот ускоренного развития? С непременным, быстрым и обязательным выходом в Космос? Откуда взялась вся эта космическая гонка и спешка?
– О, это все интриги нашего Генерального Академика. Видите ли, он очень стар, стар настолько, что своими глазами видел не только последний Хлопок, но и предпоследнее Схлопывание. Естественно, что за последние квадрильоны астрономических лет в Академии появилось много молодых и весьма энергичных ученых, которые только-только разменяли свой первый десяток миллионов и хотели бы занять достойное место в нашей Академии. То есть место Генерального Академика. А он отбивается от них, постоянно выдумывая новые теории развития для недоразвитых популяций.
– А кто у нас сейчас Генеральный Академик? Он цефалопод? Млеколак? Мирмикон? Серпент?
– Увы ни то, ни другое, ни третье. Наш Генеральный Академик - очень древний балован. Настолько древний, что сейчас все зовут его Бал-Ованом.
– Это серьезно?
– Да, и заметьте - все галактические балованы таковы. Их с места и системными разрушителями не сдвинешь. Если уж балованы где-то обоснуются, то все - сушите циркониевые стержни. Очень скоро все это место будет кишеть балованами и буквально лопаться от их научных теорий. И нужно же было именно балованам так прочно обосноваться в Галактосовете. Это настоящая беда, капитан, причем - космического масштаба. Вы со мной согласны?
– Согласен. И что же этот Бал-Ован выдумал на этот раз?
– Видите ли, конкретно этот вот древний Бал-Ован считает, что во всем Универсуме идет постоянная борьба между живой и неживой материей. Отсюда он делает вывод, что все Хлопки и Схлопывания являются происками неживой материи, которая таким образом, раз за разом губит все положительные эффекты, наработанные живой материей за предыдущий ход Космического Маятника. Раз за разом погружает ее обратно в свою косность, так сказать. Причем - с удручающим постоянством и упорством механической колотушки.
– А он довольно основательно ко всему подходит, этот ваш Бал-Ован, - заметил Свездиго.
– Обвинить неживую материю в косности. Вот это я понимаю - научный подход и размах. Это вам не запасы темной материи по отдаленным углам подсчитывать.
– Да уж, ему палец в пасть не клади, - согласился Йо.
– Как, впрочем, и другим ученым балованам тоже.
– Но при чем здесь все эти ускоренные выходы в Космос?
– А при том, что он хочет как можно скорее заполнить весь Универсум живой материей. Не только поверхности планет с подходящими газовыми оболочками, а вообще - все, даже межпланетное и межзвездное пространство. Чувствуете настоящий балованский размах?