Постепенно идея независимости «южных братьев» находила все больший отклик в душе Клея. Во время обсуждения доходных статей бюджета 20 января 1816 г. Клей среди многочисленных вопросов упомянул и о Южной Америке. Он предложил помочь ей в ее борьбе за независимость. Известный своей неуравновешенностью Джон Рэндольф из Роанока (1773–1833) в ходе дебатов даже обвинил Клея в желании увеличить регулярную армию, чтобы устроить «крестовый поход в Южную Америку» [575] .

Совсем скоро, 29 января Клей в пространной речи о прямых налогах вспомнит о Южной Америке в связи с общим состоянием испаноамериканских отношений. Именно тогда Клей впервые кратко сформулировал свои взгляды на признание независимости испанских колоний: «…безусловно, верно будет принять сторону патриотов Южной Америки». Клей «с громадным сожалением» отметил «безразличие» (supineness) общественного мнения США в этом вопросе. А пока Соединенные Штаты выжидают, Англия увеличивает свое присутствие в Южной Америке. Чрезвычайно важен главный тезис Клея: он полагал, что «освобождение любой части Америки от господства Европы» увеличивает «общую безопасность [всего] Нового Света» [576] . Итак, в начале 1816 г. Клей продолжил осмысление идейного комплекса, который в будущем составит доктрину Монро.

С 1817 г. Клей переходит к активной агитации в поддержку борьбы Южной Америки за независимость. Связанные с этой темой речи Клея можно условно разделить на две группы: 1) речи, посвященные пересмотру закона о нейтралитете, и 2) речи о признании независимости южноамериканских государств.

Вопрос о пересмотре закона о нейтралитете был поставлен в Палате представителей после особого послания президента Мэдисона от 26 декабря 1816 г. В ответ на просьбу об ужесточении действовавшего закона 1794 г. Комитет по иностранным делам представил 14 января билль, «препятствующий гражданам Соединенных Штатов продавать боевые корабли гражданам или подданным любого иностранного государства, а также препятствующий вооружению и оборудованию боевых кораблей в портах Соединенных Штатов с целью их использования против государств, которые находятся в дружбе с Соединенными Штатами». В поддержку этого законопроекта выступали в том числе и дипломатические представители – главы миссий Англии, Франции и Португалии Чарльз Бэгот (1781–1843), Ид де Невиль (1776–1857), аббат Корреа да Серра [577] . В ходе обсуждения и принятия законопроекта, а затем и поправок к нему Клей представил свое понимание политики нейтралитета в речи от 24 января 1817 г., в речах и резолюциях от 3 декабря 1817 г. и 18 марта 1818 г., а также в замечаниях к поправкам и резолюциях от 17 и 19 марта [578] .

Приверженность «строгому нейтралитету» остается для Клея главным постулатом внешней политики, однако вопрос крылся в его трактовке. Клей полагает, что в отношении испанских колоний нейтралитет не соблюдается. Политика администрации – это, по его мнению, нейтралитет на словах, по сути направленный против южноамериканских патриотов.

Впервые Клей открыто признается, что желал бы независимости для Южной Америки. В ответ на распространенные убеждения, что невежество и суеверия (superstitions) южноамериканцев не позволят им правильно распорядиться завоеванной свободой, Клей возражал: нельзя ставить все с ног на голову. Общественные пороки испанских колоний являются прямым следствием тирании и гнета Испании. Независимость станет «первым шагом к улучшению их состояния» [579] . Совсем скоро Клей выскажется по поводу перспектив испанских колоний более определенно, предсказывая освобожденной Южной Америке блестящий расцвет.

Клей вновь указывает на рост влияния Англии в сражающихся испанских колониях, главной причиной которого является ее мудрая политика. Оратор ссылается на английскую декларацию о нейтралитете от 27 ноября 1817 г., где испанские колонии были фактически признаны сражающейся стороной [580] . Использование доктрины нейтралитета (то есть развитие закона 1794 г.) в отношении к южноамериканским повстанцам было, по мнению политика, логической ошибкой. Очевидно, что нейтралитет подразумевает признание повстанцев воюющей стороной, тогда как формально речь должна была бы идти о невмешательстве во внутренние дела иностранной державы [581] . Клей использовал это противоречие, чтобы сформулировать концепцию, так сказать, широкого толкования политики нейтралитета, подразумевавшего только военное невмешательство. Такая интерпретация, безусловно, была выгодна испанским колониям. Требование равенства воюющих сторон, по сути, «поднимало» испанские колонии до уровня субъектов переговоров [582] . Заметим: по сути, именно так и трактовался нейтралитет администрацией США, следовательно, критика Клея звучала не вполне обоснованно.

Выступления спикера были замечены кабинетом. Министр финансов Уильям Кроуфорд (1772–1834) даже предложил серьезно обсудить вопрос признания Ла-Платы и Чили, чтобы перехватить инициативу у нарождавшейся оппозиции; военный министр Джон Кэлхун, государственный секретарь Джон Куинси Адамс и президент Джеймс Монро, впрочем, выступили против. Адамс считал, что, оседлав «свой большой южноамериканский конек», Клей целит на подрыв исполнительной власти [583] . Молодой земляк спикера, будущий первый посланник США в Боготе Ричард Клауф Андерсон записывал в своем дневнике, что Клей («может быть, тщеславный человек, может, плохой человек, но очевидно самый честный политик среди тех, кого я видел») повсюду говорит о своей оппозиции кабинету по южноамериканскому вопросу [584] .

Однако еще 19 марта 1818 г. Клей убеждал аудиторию, что его цель не состоит в «косвенном признании южноамериканской независимости». События следующей недели покажут, что спикер, по меньшей мере, лукавил. Идеи, высказанные в ходе дискуссии о нейтралитете, совсем скоро получили свое логическое завершение.

Непосредственным поводом обсуждать в нижней палате признание независимости Южной Америки стало утверждение расходов на «особых агентов». Клей предложил устранить всю «двусмысленность» их положения, отпустив восемнадцать тысяч долларов на создание в Соединенных Провинциях Ла-Платы официальной миссии США во главе с полномочным посланником. По сути это означало признание одного из южноамериканских государств. Свою точку зрения Клей изложил в своих замечаниях от 24 марта 1818 г. и в речах от 24–25 марта и 28 марта. Почти через год, 10 февраля 1819 г., спикер вновь вернулся к теме независимости Южной Америки [585] .

Знаменитые речи Клея от 24–25 и 28 марта 1818 г. Декстер Перкинс назвал «одним из великих ораторских достижений в его карьере» [586] . Именно в этих речах, обладающих также несомненными литературными достоинствами, Клей подробно изложил свои взгляды на признание южноамериканских государств, на взаимоотношения Европы и Америки и на роль Соединенных Штатов на американском континенте.

Клей последовательно утверждает идею панамериканского единства и будущего союза. Обвиняя Испанию в тирании, он разъясняет: главным свойством ее политики было все то, что «возвышает европейский и унижает американский характер». Вне зависимости от различных форм правления, которые утвердятся в различных частях Южной Америки, все их правительства «будут вдохновлены американским чувством и будут руководствоваться американской политикой. В противопоставление европейской системе, они подчинятся законам системы Нового Света, часть которого они составляют». Клей подчеркивает, что Соединенные Штаты ни в коем случае не должны навязывать новым государствам свой образ правления, однако он уверен, что те последуют примеру северного соседа: «Мы были для них великим примером. О нас они постоянно говорили как о братьях, имеющих общие корни. Они восприняли наши понятия, заимствовали наши институты и в некоторых случаях прибегали к самому языку и идеям наших революционных памфлетов». Панамериканское единство, приверженность «американскому духу» означают также невмешательство в европейские дела и противостояние попыткам Европы вмешаться в дела Нового Света. Клей провозглашает принципы, которые впоследствии станут внешнеполитической составляющей его программы «Американской системы».