В книге утверждается, что солдаты и офицеры армии Ла-Платы материально обеспечены не хуже, чем в США, следовательно, ее обороноспособность находится на необходимом уровне. В общем, история революции Буэнос-Айреса сделала бы честь любой стране и создает «высокое мнение о силах [народа] и способностях вождей» [565] .

Впрочем, настойчиво декларировавший равенство национальных культур Брэкенридж все же считал Соединенные Штаты высшим проявлением общественного прогресса и республиканизма. Верный наследник пуритан и отцов-основателей, он твердо верил в исключительность США. «Мы суть самый разумный народ среди ныне живущих», – замечает путешественник мимоходом. А ближе к концу второго тома следует гордое заявление: «Такая Америка, как наша, – только одна» (There is but one America like ours) [566] .

С критикой труда выступил Бэптис Ирвайн. Пропагандист партии «карреристов», теперь, после поражения кумира, он подчеркивал неготовность латиноамериканцев к независимости и слабость их вождей. Очевидно, что главной целью Ирвайна было уязвить Брэкенриджа, открыто выступившего против сторонников чилийского политика в США [567] .

Между тем, конфликт между комиссионерами не был завершен. Когда в конце 1818 г. Брэкенридж баллотировался в законодательное собрание Мэриленда, многие газеты с подачи «карреристов» обвиняли его в некомпетентности, предвзятости и даже плохом знании испанского. Слухи такого рода не прекратились и после успешного избрания Брэкенриджа, так что уже весной 1820 г. ему пришлось просить личного секретаря Родни опровергнуть клевету [568] .

После публикации книги Брэкенридж продолжал агитировать за «южных братьев». В обширной докладной записке президенту в связи с революцией в Испании он подчеркивал экономические выгоды, которые Соединенные Штаты могут извлечь из независимости Латинской Америки, особенно Мексики. Освобождение этих земель от «привилегий и монополий» должно, по мысли автора, нести внушительные выгоды североамериканским торговцам [569] .

Трудолюбие Брэкенриджа и его упорство в защите испаноамериканских революционеров составили ему, наконец, определенное имя, и он добился правительственной должности, став алькальдом (градоначальником) Пенсаколы во Флориде, окончательно вошедшей в состав Соединенных Штатов в 1821 г. Заметим, что в 1840-е гг. вернувшийся в родную западную Пенсильванию былой апологет всеамериканского единства выступал, в отличие от большинства вигов, за войну с Мексикой.

Комиссия 1817–1818 гг. стала первой попыткой властей США выстроить системную латиноамериканскую политику на основании обширного объема фактов. Высказанный ее секретарем Брэкенриджем план союза государств Западного полушария под эгидой США найдет вскоре развитие во внешнеполитической части «Американской системы» Генри Клея. В ходе переговоров к риторике единства Нового Света прибегали обе стороны – и комиссионеры, и революционные власти Буэнос-Айреса.

Главным оппонентом официального внешнеполитического курса Монро – Адамса выступил председатель палаты представителей Генри Клей. Его интерес к Латинской Америке восходит еще ко времени участия во фракции «военных ястребов» перед войной 1812–1815 гг. Постепенно Клей стал восприниматься в общественном мнении как главный сторонник испаноамериканских повстанцев; именно ему посвящали свои сочинения Висенте Пасос, Джон Скиннер (Лаутаро), автор анонимного памфлета 1818 г.

Клей не знал испанского языка и ни разу не был ни в Испании, ни в ее колониях, однако, как видно из его речей и переписки, был знаком с основной литературой по Латинской Америке, выходившей в то время (в первую очередь с трудами Франсуа Депона и Александра Гумбольдта). Клей находился в более или менее интенсивной переписке со многими сторонниками независимости Южной Америки в Соединенных Штатах – Уильямом Дуэйном, Мануэлем Торресом, Генри Брэкенриджем, Сизером Родни [570] . Еще со времен учения в Ричмонде Клей дружил с издателем “Richmond Enquirer” Томасом Ритчи [571] .

Клея нельзя назвать знатоком Южной Америки, но он все же был достаточно хорошо осведомлен в этой области (насколько позволял уровень англоязычной литературы) и всегда стремился расширить свои познания. В ходе выступлений Клей не будет испытывать недостатка как в ярких примерах из истории и современности (последние – в основном из “Niles’ Weekly Register” и “National Intelligencer”, а также из филадельфийской “Aurora”), так и в сухих статистических сведениях.

Рост территории США

Когда в конце 1810 г. положение на юго-восточных границах республики обострилось, Клей призывал в Сенате к оккупации Восточной Флориды и довольно подробно доказывал законность американских претензий. Затем исторические аргументы уступают место «последнему» доводу: если США не воспользуются выгодным моментом для приобретения этих земель, их получит другая держава. «Я не являюсь… сторонником страсти к захватам. Но разрешите мне подвести итог, выразив надежду увидеть вскоре (ere long) новые Соединенные Штаты… охватывающие не только старые тринадцать штатов, но и всю область к востоку от Миссисипи, включая Восточную Флориду, а также некоторые земли к северу от нас», – так Клей завершил свою речь, уходя под восторженные аплодисменты республиканцев [572] . Речь Клея об оккупации Восточной Флориды занимает важное место в эволюции его политических взглядов и формировании идеологии «военных ястребов» в целом. Воинственный дух выступления вполне соответствовал общественным настроениям эпохи перед англо-американской войной. Подводя итог своему анализу этой речи, Ремини пишет, что «бьющий через край национализм» Клея, представление о «новых Соединенных Штатах» «были важными элементами его зарождавшейся политической философии. Государство, расширяющееся как территориально, так и экономически, управляемое динамичным и авторитетным центральным правительством, – вот, что лежит в самой основе его взглядов на будущее развитие Соединенных Штатов» [573] .

Впервые Клей упоминает Южную Америку в своей речи от 8–9 января 1813 г., посвященной увеличению военных расходов. Описывая политическую ситуацию в Европе, Клей неожиданно обрывает сам себя: «Все это домыслы (speculations). Я смотрю на политические дела в Европе (исключая те, что могут иметь возможное влияние на нас) так же, как занимаюсь историей других государств или других времен. Я не слежу за ними и с половиной того интереса, с которым наблюдаю за событиями в Южной Америке [курсив мой – А. И.]… Когда мы едины, мы слишком сильны для самой могущественной державы в Европе, или для всей Европы вместе взятой. Если мы разделены и разорваны порознь, то станем легкой добычей слабейшей из них [европейских государств]. В последнем, гибельном случае, наша страна не стоит того, чтобы ее защищать» [574] . Как мы видим, уже в 1813 г. Клей высказывает мысли в духе «идеи Западного полушария». Представление о единстве всего Нового Света развивает концепции отцов-основателей, противопоставлявших молодое американское государство «деспотической» Европе. Впрочем, говоря об этом единстве, Клей пока еще не объясняет, в чем оно должно заключаться: он еще не говорит ни о признании независимости испанских колоний, ни о панамериканском союзе. Главным здесь было простое противопоставление Америки Европе, что в условиях войны с Англией звучало злободневно. В конце 1810-х – начале 1820-х гг. эти представления войдут в разработанную Клеем программу «Американской системы».