Отойдя от зрелища и вернув себе часть способности трезво соображать, Шрам попытался восстановить ход событий, когда здесь был Стрелок.

Вопрос в том, где его напарник встретил мутанта. В начале тоннеля никаких следов не было, а дальше по коридору виднелись лишь художественно разбросанные сизые гирлянды кишок. Но совсем старые, уже подгнившие, да и гильз на полу нету. Там что-то искать бессмысленно.

А если Стрелок послал вперед Дружка, и, когда услышал визг, отступил? Маловероятно, он бы так не сделал. А если бы и сделал, пришел бы сначала в лагерь. Но вдвоем они от химеры живыми уйти не могли. У чернобыльца есть шанс, только не в паре с человеком.

Оставалась возможность, что его напарник все же выбрался из тоннеля. На поверхность вела одна лестница, но она была довольно сильно искорежена, и местами на ней отсутствовали перекладины. Ну вот они, тут же. Пылью покрыться еще не успели, значит, поломаны недавно – Стрелок мог выбраться раньше.

Шрам рассматривал лишь этот вариант. Не мог же допустить, что единственный человек, ставший ему близким, лежит там, в груде останков.

Нужно было дойти до конца тоннеля. Тоннеля, по которому, возможно, бродит химера.

***

Впереди туман имел красноватый оттенок и беспокойно мерцал.

Этого места не нашлось на его карте – Стрелок и не знал, что около Радара, бывшего стратегического объекта, есть населенные пункты. Хотя не так уж и удивительно, если здесь военный городок наподобие Чернобыля-2.

Сталкер собирался подождать напарника – когда Шрам увидит Дружка у лестницы, он поймет, что сталкер вылез здесь. А пока можно осмотреться.

На туман не среагировал ни один из его датчиков, настроенных на определение высокой концентрации АХОВ. Но выглядело это марево уж очень подозрительно, и на всякий случай сталкер надел респиратор, прежде чем идти дальше. Вблизи удалось рассмотреть, что улицы и дома сохранились неплохо. Даже большинство стекол целые. Но все пустое, почти не покрытое растительностью, на опорах ЛЭП нет вороньих гнезд. Около Припяти иногда встречаются такие тихие омуты. Настолько глубоко в Зону большинство сталкеров не заходят, и деревушки, заводы, дома, расположенные на отшибе, остаются никому не нужными.

Сталкер подошел к низкому облезлому забору. Перед ним была школа. Ровные ряды парт, видневшиеся сквозь мутные стекла, сдувшийся потрескавшийся мяч во дворе, книжки, аккуратной стопочкой сложенные на подоконнике. А поверх них – алая звезда, пионерский значок. Все это необычайно напоминало о временах, ушедших безвозвратно. О детстве. О тепле и надежде. Здесь все так и осталось, как в ту горькую весну 1986, вместо лета за которой пришла вечная осень.

Раздался звонок. Резкий, отрывистый, дребезжащий – старый школьный звонок. У Стрелка от этого звука мороз пробежал по спине. Он отпрянул, словно перед ним была ядовитая змея, а звук все не утихал, пронзая виски. Сталкер бросил взгляд на стену, на которой висел металлический диск, призванный сообщать о начале уроков. Устройство звонка было не просто неподвижно, а почти с мясом выдрано и свисало проводами наружу.

У одиночки потемнело в глазах. От частого дыхания в респираторе он не мог получить достаточно кислорода, и сердце тяжелым стуком отдавалось в голове.

Он зашагал прочь, перебарывая желание убраться оттуда бегом.

Примечание к части

Сегодня начался процесс надвижки арки на 4 блок ЧАЭС. Историческое событие, можно сказать.

Глава 17

Стрелок никогда не задумывался, какой была бы его жизнь без Шрама. За последние недели они не провели ни одного дня порознь, и сейчас сталкер чувствовал себя так, словно у него отняли вещь, которой он не очень-то дорожил, но которой ему теперь отчаянно недоставало. Ощущение приближающейся катастрофы охватило его настолько сильно, что Стрелку сделалось не по себе. Не следовало им разделяться.

Не выдержав, он решил вернуться к тоннелю, хотя это и означало потерять время. Но уже на полпути стало ясно, что ему не успеть – появились первые признаки выброса.

Солнечный свет, до того слабо пробивавшийся сквозь тучи, выцвел и сделался серо-стальным, туман сгущался. В голове поднялся шум, как в сломанном радиоприемнике, и сталкер беспокойно огляделся. Ничего не видно за этой проклятой дымкой.

Замерцал индикатор анализатора, сообщая, что концентрация оксидов азота в воздухе резко возросла. Процентное соотношение газов на дисплее быстро менялось. В респираторе Стрелок на некоторое время оказался обезопасен от этого, но если так пойдет дальше, либо сгорят фильтры, либо он получит химический ожог кожи в кратчайшие сроки. Так бывает только перед особенно мощными выбросами.

К счастью, под землей ни Дружку, ни Шраму опасность не грозит, едва ли они почувствуют и половинную силу катаклизма. А вот ему на поверхности придется несладко.

Сталкер по памяти отыскал дорогу к домам. Ориентироваться стало совсем трудно, когда помимо тумана в глазах появилась рябь. Выброс – кошмарная смесь слепой энергии и пси-волн, уничтожающих все на своем пути. Даже не все мутанты могут его пережить, и Стрелок не представлял, как удавалось это наемнику. Тот единственный раз, когда он сам не успел найти укрытия, сталкер запомнил надолго. Точнее, запомнил он только последствия – что было после того, как его на открытой местности накрыло излучением, Стрелок не смог бы сказать. А вот сводящими с ума головными болями после этого он страдал долго. Да и сейчас бывает, хотя отделался он сравнительно легко. Им обоим с наемником сильно повезло, что ни один из них не попал под по-настоящему мощный выброс. Это была бы гарантированная смерть – из-за резко снизившегося давления просто вскипела бы кровь.

Галлюцинации начались еще до того, как из недр полуразрушенного четвертого энергоблока вырвался ледяной ветер и прошелся по Зоне. Дикую тишину прорезали смутные голоса. Среди них были и знакомые, звавшие его по имени, и совершенно нечеловеческие. Они манили его в снежное марево. Стрелок ждал чего-то подобного и старался не слушать.

Он открыл старую дверь подвала, и лоскуты тумана проползли внутрь. Поскорее захлопнув ее за собой, сталкер устроился в самом дальнем углу и стащил с лица респиратор. Прислушался. За дверью все время слышались какие-то поскрипывания и шорохи, будто кто-то ходил там, в тумане.