Шрифт:
Прошел год. Отступать Николай Анисимович не собирался. Но складывающаяся ситуация была чревата «взрывом», и он произошел.
СЛЕДСТВИЕ
27 декабря 1980 года возле поселка Пехорка, недалеко от дороги, ведущей в аэропорт Быково, обнаружили окровавленного, практически раздетого и полузамерзшего человека. Одежда потерпевшего валялась рядом. Кроме записной книжки в карманах ничего не обнаружили. Номера телефонов и фамилии из записной книжки ничего не проясняли, а потому прибывшие на место происшествия работники милиции позвонили по одному из них.
С этого момента в известном всем здании на площади Дзержинского зазвучал сигнал тревоги. Пострадавшим был заместитель начальника секретариата КГБ СССР Вячеслав Васильевич Астафьев. Через несколько дней, не приходя в сознание, он скончался.
В последующие дни председатель Комитета государственной безопасности Юрий Владимирович Андропов заслушал на оперативном совещании результаты расследования обстоятельств гибели Астафьева. Мнения сотрудников, занимавшихся этим делом, разделились. Одни выдвинули версию об автодорожном происшествии, другие настаивали на том, что Астафьев был убит. Тогда и последовало предложение просить Генерального прокурора поручить расследование дела следователям Прокуратуры, специализировавшимся по делам об убийствах.
ПРОДОЛЖЕНИЕ. КОНЕЦ ШЕСТИДЕСЯТЫХ
В так и не вышедшем на экраны двухсерийном документальном фильме «Страницы жизни», посвященном Щелокову, один из лучших дикторов страны зачитывал страницы рабочего плана министра: 13 января — заседание Политбюро, 17 января — заседание Совета Министров, 18 января — заседание Секретариата ЦК КПСС... И так— по нескольку раз. Все мы должны были проникнуться особой ролью видного государственного деятеля, имя которого (как, впрочем, и имя Юрия Михайловича Чурбанова) упоминалось в Большой Советской Энциклопедии.
Итак, успех. Он был. Но еще более был он нужен в профессиональной деятельности. Результаты в отдаленной перспективе не устраивали, и поэтому огромное значение имела реклама. Созданному при МВД СССР пресс-центру выделялись значительные денежные суммы. На советских читателей и зрителей обрушился поток заказной литературы, кино- и телефильмов о подвигах работников милиции (и, нужно сказать объективно, зачастую действительных, а не мнимых). Писателей, художников, актеров и кинорежиссеров награждали солидными ведомственными премиями. Что же, кто платит, тот и заказывает музыку...
Из письма Арама Хачатуряна Щелокову:
«Дорогой Николай Анисимович! Этот марш я написал вдохновленный Вами и по Вашей инициативе. Ваше внимание и любовь к искусству, музыке — явление необычное, достойное восхищения. Мы, музыканты, очень Вам благодарны. Позвольте преподнести Вам в дар рукопись моего марша...»
Ну что же, возможно, бодрящий марш работников милиции был действительно нужен, но не сокращалось, а росло число умышленных убийств, изнасилований, грабежей, раз- боев. Подлинным бичом для всей страны становились квартирные кражи, возрождалась профессиональная преступность. Это были жестокие реалии нашей жизни, которые никак не вписывались в надуманную да к тому же подкрепленную партийными решениями теорию о сокращении преступности при социализме, вплоть до полного ее искоренения. Тогда и заявил министр о том, что основная деятельность милиции будет заключаться в предупреждении преступных проявлений. Дело нужное и важное, возложенное на все наше общество и его государственные институты, решили подменить вновь созданными в системе МВД крупными подразделениями по профилактике правонарушений.
ПОТЕРПЕВШИЙ
В этот роковой день Вячеславу Васильевичу исполнилось сорок-лет. Более недели он «бюллетенил» (врачи обнаружили воспаление легких). Держалась температура, но все же Астафьев решил сходить за праздничным заказом и вечером с друзьями отметить юбилей. Жена перед уходом на работу поздравила его от себя и детей и дала деньги на подарок. Он купил на эти деньги красивые импортные туфли...
Застолье было непродолжительным, потому что из всех приглашенных пришли только двое. Домой решили добираться на метро. На станции «Площадь Ногина» Астафьев сел в вагон поезда и тут же задремал. Болезненное состояние и алкоголь сделали свое дело. На конечной станции метро, «Ждановской», перед отправлением поезда в тупик контролеры Воротилина и Мотникова увидели в одном из вагонов спящего человека с коробкой обуви на коленях. Рядом стоял портфель. Спящего разбудили и попросили пройти на перрон.
— Портфель-то ваш? — спросила его Мотникова.
— Нет, — покачал головой Астафьев, пытаясь определить, где он находится. — Ох, извините, портфель мой...
Астафьев протянул к нему руку, но его оттолкнула в сторону Воротилина, раскрыла портфель, и, рассмотрев содержимое, спросила:
— Если действительно ваш, что там находится?
Астафьев наморщил лоб:
— Водка, красная рыба, продукты... Что еще?..
— Вот и нет! — торжествовала Воротилина. — Здесь коньяк!
— Да, коньяк,— заговорил Астафьев, — я совсем забыл, ведь ребята подарили мне коньяк...
Эти его заверения были запоздалыми. Воротилина свистела, вызывая наряд милиции. Астафьев еще пытался убедить ее не делать этого, более того, предъявил служебное удостоверение, которое контролеры успели внимательно рассмотреть, но на платформу уже поднимались два работника милиции.
Попытка Астафьева разобраться в конфликте здесь же к успеху не привела. На его удостоверение они не посмотрели. Заломили руки за спину и потащили вниз, где под платформой находилась комната милиции — унылое помещение со скудным освещением.