— Продай мне её.

— Что? — замирает Клаус. — Друг, я бы с радостью, но…

— Ты сказал, что она не представляет ценности.

— Да, но…

— Назови свою цену.

— Друг…

— Цену, Никлаус.

— Два, — выпаливает он и замирает. Деймон пожимает плечами и встаёт.

— Хорошо.

— Ты серьёзно? Ты купишь эту будущую шлюху за два ляма? — вскакивает он.

— Ещё одно слово — и будет полтора.

— Да сплюнь, Сальваторе, — напрягается тот, — с неё и 90000 хватит.

— Как скажешь. Я заберу её в понедельник. И попробуй сделать так, чтоб она походила на человека.

С этими словами он идёт к выходу, не глядя ни на кого, а Клаус опускается в кресло, шумно выдохнув.

====== 1. Дикая. ======

Кажется, Энзо уже в сотый жалеет о своем решении. Зачем он вообще ввязался в эту авантюру? Зачем ему потребовалась эта девчонка? Дикая, грубая, абсолютно не готовая идти на контакт

Пока он вез ее в машине, уже через полчаса он был уверен в том, что стоило бы ее усыпить, проблем было бы меньше. Но он и подумать не мог, что четырехлетнее существо, которое по факту мало что должно понимать, могло так активно и даже агрессивно защищаться.

Стерев кровь с руки, Энзо недовольно косится в угол автомобиля, в котором сжалась темноволосая девочка, и качает головой, на мгновение прикрыв глаза. Какого черта он вообще согласился на это? Что за бредовая идея? Жизнь у него что ли веселая, приключений захотелось?

— Вашу мать, — цедит он, когда Елена или как там ее, он даже не успел толком узнать ее имя, начинает с упорством маньяка долбиться головой о дверь, намереваясь выбраться. — Ты хочешь вылететь на полной скорости?

— Пошел к черту! — неожиданно четко произносит она, буквально выплюнув слова ему в лицо, и едва ли не шипит от презрения.

— Твою мать, — Энзо шумно выдыхает и, прекрасно понимая, что рискует получить новые синяки и царапины, решительно притягивает ее к себе, обхватив ее руки и придавив ее ноги. Она начинает дергаться, рычит, как животное, и немного успокаивается только тогда, когда вонзается зубами в его руку. Энзо морщится, выругавшись сквозь зубы, но не выпускает ее. Только поднимает голову и смотрит на водителя. — Езжай быстрее, сука!

Визжат шины, и он крепче сжимает челюсти, стараясь не думать о том, что синяк на руке точно останется не на одну неделю. Девчонка хрипит, дергаясь всем телом, и озлобленно щурится на него. Ему становится не по себе от чувства, что, если бы взглядом можно было калечить, он бы уже точно лишился конечности.

Жалкие пятнадцать метров от машины до дома и вовсе становятся сразу всеми кругами Ада: Елена визжит, кричит и ревет так, словно в нее вселились все демоны разом, сыплет бессмысленными, порой даже сказанными неправильными ругательствами, пытается ударить его как можно больнее. Но при этом не плачет. Слез нет. Страха нет. Только чистое презрение и такая ненависть, что ему просто дико смотреть на ее бледное, искореженное от гнева лицо.

— Четыре, четыре, сука, года, — хрипит Энзо, буквально вваливаясь в дом, пытаясь удержать брыкающегося ребенка в более-менее горизонтальном положении, — что же будет, когда ты вырастишь?

— Отпусти!

— Да сей… епт! — он дергается, когда она, извернувшись, ударяет его коленом в живот, одновременно вгрызается зубами в его руку и отскакивает в сторону. Несется через коридор и отползает в дальний угол возле стола, словно пытаясь стать частью стены. Энзо упирается руками в колени, сморщившись, и оглядывает пораненную руку. Потом поднимает глаза и смотрит на девочку, не отрывающую от него настороженного взгляда.

Елена похожа на дикого животного, на грязного, пугливого, озлобленного котёнка. Забившись в угол и словно пытаясь слиться со стеной и исчезнуть, она кривит губы в предупреждающем оскале и сжимает руки в крохотные кулачки, с вызовом и презрением глядя на него исподлобья из-за укрытия длинных сальных волос.

Закрыв дверь и удостоверившись, что все окна прочно закрыты, Энзо, на ходу стягивая потную футболку, заходит в комнату, наскоро переодевается, берет с буфета слоеную булку и возвращается в коридор. Елена мгновенно дергается в сторону, ударившись о стену головой, и кусает нижнюю губу до крови, следя за каждым его движением.

Энзо, глубоко вздохнув и заранее предчувствуя провал, опускается на корточки в нескольких метрах от неё и морщится, когда это зашуганное существо начинает шипеть, теснее вжимаясь в стену. Создается впечатление, что она не жила с людьми, а с какими-то животными с самого рождения.

— Я ничего тебе не сделаю, клянусь, — он сам удивляется тому, как спокойно и ровно звучит его голос, хотя внутри царит напряжение. — Елена, — максимально ласково и нежно, — я могу пообещать тебе, что с тобой здесь ничего не случится. Все изменится и будет хорошо.

— Ты купил меня, — цедит она с несвойственной ребёнку грубостью и высокомерно смотрит на него, кусая сухие и потрескавшиеся губы. — Купил, как вещь, как игрушку, но я не пущу тебя к себе. Я лучше сдохну, чем стану твоей сукой!