— И наконец, я никогда не забуду их командира, Дункана, спасшего мою жизнь и жизнь нашего короля в последней битве. Он был не только великим воином, но и мудрым советником, верным другом, знатоком истории, добрым и отзывчивым наставником для всех Стражей. Я знаю, что эти слова Пророчицы всегда жили в его сердце:

Пусть клинок рассекает плоть,

Пусть моя кровь оросит землю,

Пусть мой плач тронет их сердца.

Пусть моя жертва станет последней.

— Прощай, Дункан, командор Серых Стражей Ферелдена.

Один из священников передал девчонке факел. Логэйн скривился. Милостивый Создатель, на лице Алистера блестели слёзы. Он посмотрел в сторону и увидел что Кайлан — ну, конечно же! — тоже в слезах. За спиной Логэйн слышал покашливание и шмыганье. Он не хотел знать, кто издает эти звуки. Когда они придут в себя, им будет невыносимо стыдно.

— Алистер и я гордимся, что нас призвали в Серые Стражи. Братья мои, ваша жертва не будет забыта, и однажды, когда мы с Алистером к вам присоединимся, быть может, вы сочтёте нас достойными своего примера.

Девчонка подняла факел и крикнула:

— Дункан и Серые Стражи!

Солдаты откликнулись — хайеверцы в первую очередь, как заметил Логэйн. Подавая пример, один из сержантов вскинул руку в их традиционном жесте приветствия. Девчонка, должно быть, популярна у них. И остальная армия присоединилась к хайеверцам, и рёв эхом пронёсся от каменного фундамента до верхушки цитадели.

Священники подошли ближе, передавая факелы королю и Логэйну. Алистер тоже получил свой факел, и они втроём двинулись к платформе, занимая свои места. Девчонка всё ещё стояла, сжимая свой факел, и её глаза сияли от оказываемых почестей.

Возможно, это к лучшему, что девчонка стала Стражем. Через несколько лет она наберёт такую силу, с которой Собранию Земель придётся считаться. А Брайс мог бы сделать её наследницей тэйрнира, и тогда бы у Аноры возникли неприятности с нею. Логэйн вспомнил отцовскую поговорку о сильных женщинах: «Две пчелиных королевы в одном улье не живут».

Девушка кивнула им, и они вчетвером поднести факелы к костру. Запал и топливо занялись легко и пламя пошло вверх, облизывая саваны. Аплодисменты не смолкали, священники и воины спустились с платформ у костра, и огонь взметнулся вверх, к самому небу, поглощая Серых Стражей Ферелдена.

Такой костёр будет гореть всю ночь. Отвратительный запах горелой плоти наполнил долину: запах, знакомый всем ферелденцам, привыкшим сжигать своих мертвецов. Священники размахивали кадилами, но запах благовоний не сможет перебить запах двадцати четырёх мужчин, сейчас превращающихся в пепел. По крайне мере, высота и размеры костра избавили зрителей от обычного зрелища голых, обугленных тел, после того, как саван сгорит, и взрывающихся от сильной жары черепов.

Бронвин моргнула от частицы золы, попавшей в глаз. Она надеялась, что ветер не изменится, или всем придётся отойти назад довольно далеко. Ей было немного неловко из-за распущенных волос, но заплетённые как обычно, под шлемом они создавали ощущение неудобства. Ей придётся подумать о новой причёске или остричь волосы покороче. Бронвин вздохнула. По крайне мере, костёр горит ярко и ровно, без сомнений, благодаря незаметному колдовству Ульдреда.

В шатре Стражей стояла урна для праха — едва ли больше, чем обычный ящик — и традиционная железная лопата. К вечеру следующего костёр должен достаточно прогореть, и они с Алистером смогут без опасений собрать останки в урну. Никто не ждал, что они соберут их все — в данном случае урна с прахом будет просто знаком памяти. Очевидно, что Алистер хотел оставить что-то на память о Дункане, о чём свидетельствовало его желание положить тело Дункана подальше от центра, чтобы было проще запомнить место, где он лежал.

После похорон бабушки Бронвин осталась кучка обугленных костей, остававшиеся на месте сожжения ещё почти месяц. Это сильно расстроило Бронвин, даже после мягких объяснений матери, снова и снова повторяющей, что это естественно, и по замыслу Создателя всё земное должно обратиться в землю.

Так что они должны будут наполнить урну и отправить её в Денерим с остальным багажом. Ведь лучшее хранилище трудно придумать, хотя ни Алистер, ни Бронвин не представляли, где, собственно, полагается хранить урну.

— Может, мы должны отправить прах в Вейсхаупт, — прошептал Алистер.

Бронвин покачала головой. Как же мало они знают.

Король и его свита стояли рядом с ними, согласно этикету и в знак уважения. Бронвин предполагала, что так и будет, и потому заранее подумала о том, какое вино она должна будет предложить им в согласии с традицией. Они много пили и много разговаривали вполголоса. Бронвин устала, но рёв огня и ужасный запах не давали ей расслабиться. Алистер, как она заметила, был мрачен, его глаза покраснели. И никто не стал бы винить его за это.