«Что бы сказала матушка, если бы увидела меня сейчас?» В свой последний день она беспокоилась, что Бронвин не хватает обходительности, и она так волновалась по поводу замужества дочери. Мать так и не смирилась с соглашением между Бронвин и отцом. Когда она вообще смогла это обсуждать, то сказала, что разрешать Бронвин самой решать этот вопрос — плохая идея, она плоха для рода Кусландов в целом, и очень плоха для Бронвин в частности. То, чего она хотела для Бронвин, весьма сильно отличалось от того, что Бронвин хотела для самой себя. Мать хотела, чтобы Бронвин прожила свою жизнь как в сказке: вышла замуж за прекрасного благородного юношу, чтобы у них был прекрасный дом, в котором Бронвин растила прекрасных детей. Матушка всегда хотела множество внуков.

«Нет. Я не хочу думать об Орене».

Она обычно спала очень чутко. Почему же в ту ночь она спала так самозабвенно, пока враги пробирались по залам, когда они ворвались в спальню её брата?

«Святая Андрасте!» — прошипела она вслух, а затем прикусила губу, недовольная тем, что выдала своё местоположение. Она бесшумно переместилась в другое тёмное место и сконцентрировалась на окружающем. Тем не менее, эти мысли терзали её. У людей Хоу, наверное, имелись ключи. Кто дал им ключи? Или они в первую очередь убили сенешаля? Или у них были с собой хорошие отмычки? Бронвин довольно хорошо научилась вскрывать замки, набивая руку, когда её запирали в комнате в качестве наказания.

Если бы только она услышала этих крадущихся ублюдков! Если бы она проснулась, как только Скаут поднял тревогу. Её воображение рисовало ей картины, как она просыпается, быстро вооружается, неожиданно нападает на злоумышленников, спасает Ориану и Орена, как помогает им и матери сбежать…

Она бы сразу отправила их в кладовую, а сама бы отправилась искать отца. А потом было бы как было. Вполне вероятно, что мать приказала бы ей защищать Ориану и Орена, а затем ушла бы со слугами искать отца. И она бы, скорее всего, погибла.

Она в любом бы случае погибла, с горечью подумала Бронвин. Но, по крайней мере, я бы могла спасти жену и ребёнка Фергюса. И, возможно, я не стала бы Серым Стражем. Мы бы ушли на запад, во владения банны Альфстанны. Она всегда была верным другом Кусландам…

Но если бы Бронвин не стала Серым Стражем, что бы произошло в Остагаре? Что бы произошло, если бы её не было там, чтобы подать сигнал. Что, если бы тэйрн Логэйн не атаковал во фланг? Что бы он сделал, когда обнаружил, что король попал в безнадёжное окружение?

Бронвин вздрогнула, представив себе последствия: король мёртв, половина армии мертва; тэйрн вынужден выбирать — бросить короля на произвол судьбы или же уничтожить всю армию Ферелдена, пытаясь спасти его; орда порождений растеклась по округе, доходя до Имперского тракта и накрывая Лотеринг осквернённой волной, уничтожающей всё живое. Что делать, если бы Логэйн атаковал слишком поздно, даже зная, что уже обречён, и погиб там, на поле боя, рядом с королём? Ферелден бы оказался безоружным и беззащитным, в полном хаосе. Трое из пяти эрлов страны погибли, а со смертью эрла Эамона Рендон Хоу стал бы главным аристократом в Ферелдене. Бронвин подумала о Фергюсе, раненом и умирающем в одиночестве в Диких землях, о королеве Аноре в далёком Денериме, ловящей обрывки ужасных слухов, пытающейся без чьей-либо помощи собрать хоть какие-то войска.

Этого не произошло. Бронвин поёжилась от таких пугающих и тревожных образов. «Я не позволила этому случиться. Я оказалась там. Я не могла быть везде, но я оказалась там».

Скаут с сопением бегал вдоль стен маленького дома, вынюхивая что-то среди укромных уголков и трещин. Бронвин заставила себя сосредоточиться на дежурстве, стараясь не пропустить ни шороха, и звёздный купол над её головой медленно поворачивался.

Прошло отведённое время, дверь открылась, и в проёме двери появился кто-то высокий. Он наклонился, чтобы пройти под притолокой.

— Я пришёл сменить тебя, — сказал Стэн.

— Спасибо. Мы со Скаутом не заметили ничего подозрительного. Я бы даже сказала, что здесь слишком тихо, почти как в Дебрях.

В тусклом свете было заметно, как он кивнул и продолжил смотреть на неё, нахмурившись. Бронвин задумалась о том, что у него на уме, когда он заявил:

— Ты выглядишь, как женщина.

Её это удивило, обидело и даже немного развеселило. Она помолчала, пытаясь придумать, что же ответить, и наконец, произнесла:

— Я и есть женщина.

Кунари нахмурился ещё больше.

— Женщины могут быть жрицами, ремесленниками, фермерами, торговцами. Они не воюют.

Бронвин улыбнулась, вспомнив споры с другими людьми по этому же вопросу.

— Должно быть, такова традиция вашей страны. Это обычай вашего народа, а не всеобщая истина. Некоторые женщины воюют. Некоторым женщинам приходится это делать.

— Это долг воинов — сражаться. Не женщин.

— Знаешь, Стэн, жена моего брата часто говорила мне об этом. Она была хорошим человеком и замечательной матерью. Я очень её любила. Она хотела, чтобы я была похожа на женщин Антивы, её родины. Там женщины изысканны и образованны, и никогда не воюют, разве что только словами или ядом. — Бронвин прислонилась к стене, коротко взглянув на безмолвную дорогу, и добавила: — Как видишь, её здесь нет, в отличие от меня. Её убили, когда враги напали на наш дом. Потому что она не знала, как сражаться, и она и её ребёнок оказались беззащитными перед теми людьми, что на нас напали. Женщины Ферелдена давно поняли, что мужчины не всегда могут оказаться рядом, чтобы защитить своих жён.