Снаружи царила кромешная тьма. Слегка поддувал прохладный ветер, что довольно привычно для жителей Амстердама. Шел уже двенадцатый час ночи, а окна в районе Дам-сквер не затухали ни в одном доме. В их число входило окно гостиной, выходящее прямо на площадь.

Мэри, отворачиваясь от ночного вида, развернулась к своей матери, которая не переставала разглагольствовать о правилах безопасности и всевозможных мерах предостережения.

— Держись в толпе и иди за толпой в Хитроу. Это слишком большой аэропорт.

— Мам, он такой же как наш.

Несмотря на попытку, девушку не услышали.

— Не потеряйся в этом гигантском здании. Ты даже языка не знаешь.

— Мне просто нужно немного больше практики.

— И не забудь отмечать месячные.

— Ма-а-ам, — брюнетка запрокинула голову, подходя ближе к валяющемуся на полу чемодану.

— Вот, — Эллен присела на колени. — Это твоя последняя толстовка.

Мэри Адденс улыбнулась ей. И было действительно тяжело поверить в то, что так скоро она попрощается с самым близким человеком на целый месяц. Никогда прежде они не были так близко и так далеко. Все же, этот факт одновременно и радовал, и расстраивал.

— Семья Баттлеров обо мне позаботится.

Девушка обняла мать за плечи.

— Не волнуйся.

— А вдруг что-нибудь случится?

— Не случится, — твердо стояла на своем Мэри. — А ты не волнуйся: мысли материальны!

Женщина потерла предплечье — нервный жест.

— Уговорила, заноза, — она ухмыльнулась. — Вот, это твоя последняя футболка.

— О, мне так приятно, спасибо, — Мэри грустно улыбнулась, понимая, что долго теперь не увидит маму. — И спасибо, что помогла собрать вещи.

Они еще немного посидели, обсуждая скорую поездку. После завершения хлопот с чемоданом женщины направились в кухню, чтобы пропустить по чашке зеленого чаю. Их преследовала неловкая тишина, куда бы они ни зашли.

— Что ж… Завтра в восемь самолет.

Мать Мэри что-то пробубнила, кивая в знак согласия.

— Я должна выспаться.

Эллен выдавила вымученную улыбку и поцеловала дочь в лоб.

— Иди, радость моя.

— Спокойной ночи, — Адденс поцеловала маму в ответ.

Девушка направилась в спальню, предварительно приняв душ. После чего свет в одном окошке их небольшого дома погас.

***

В пять часов утра Мэри проснулась от надоедливого звонка будильника, который напоминал оркестр из бешеных ос и рожающих тюленей. Сквозь пелену бежевых занавесок пробивались слабые лучи солнечного света, но для только что открытых глаз свет был просто ослепляющим. Девушка встала с кровати и, медленно перебирая босыми ногами, добралась до зеркала. Её темно-коричневые волосы прямыми локонами спадали по плечам. Отекшие глаза, глазные яблоки, пересеченные тонкой сеткой ярко выраженных кровеносных сосудов, и мешки — всё, что она могла увидеть в своем отражении. Выглядела она, мягко говоря, ужасно. Мэри так же медлительно поплелась на кухню, подошла к столу и, чуть не споткнувшись, уселась на стул. Она быстро заварила себе крепкий кофе не без помощи кофеварки, съела круассан, купленный накануне вечером в ближайшей пекарне, и направилась обратно в свою комнату, чтобы одеться.

Она открыла шкаф, в котором почти не осталось вещей. Где-то на дне валялись мешки с зимней одеждой. На вешалках висели: теплая кофта, спортивные штаны, футболка. Как раз то, что она приготовила вчера для поездки, чтобы с утра не ломать голову над тем, что надеть. Кеды Toms, в поисках которых Мэри перевернула весь дом вверх дном около недели назад, теперь аккуратно лежали перед дверью в спальню. Она быстро оделась, собрала сумку для ручной клади, бросив в нее все самые необходимые предметы для долгого перелета, и вызвала такси на текущее время. Затем Мэри прошла на цыпочках к комнате матери. Она тихонько приоткрыла дверь, вглядываясь в выражение лица мамы, и уселась на паркет у кровати. Эллен спала, не замечая и не слыша ничего. Девушка хотела отправить сообщение с прощанием, чтобы не будить маму, но в конце концов решила, что бумажное послание было бы лучше. Через несколько минут она оставила записку на туалетном столике, поставив сверху бутылек с французскими духами, чтобы записка не потерялась, и покинула спальню. Мэри уставилась на часы. Пять часов сорок пять минут. Она вполне укладывалась по времени. Теперь оставалось подправить прическу и захватить книгу, чтобы занять себя в полете, что она и сделала. Насчет прически брюнетка не стала заморачиваться и лишь завязала волосы в тугой пучок. Еще через двадцать минут ей пришло оповещение, что такси уже подъехало. Мэри взяла чемодан за верхнюю ручку, позволив ему катиться на колесах. В другую руку она захватила сумку и покинула квартиру, стараясь не оборачиваться, пока садилась в такси.

Всю дорогу до аэропорта она думала только о том, как прилетит в Лондон, как проведет там свое время: будет гулять по оживленным улочкам столицы, ходить по магазинам, посещать концерты, заглянет в музей мадам Тюссо, походит по Бейкер стрит. Она никогда не была равнодушна к Шерлоку Холмсу.

— Семь евро пятьдесят центов, — отвлекло ее от мыслей.

— Прошу, — девушка протянула деньги. — Спасибо, — поблагодарила она таксиста и ступила на территорию аэропорта.

Сердце учащенно билось. Она не контролировала эмоций. Волнение с каждым шагом било ей в голову. В животе трепетало. Наконец-то, она может ощутить себя самостоятельной. Час спустя после регистрации и сдачи багажа, после досмотра, паспортного контроля и путешествия по терминалам, Мэри, наконец, сидела на своем сиденье у иллюминатора, слегка раздраженная и уставшая, отчего каждый лишний шорох выводил из себя.

— Пожалуйста, пристегните ремни безопасности.

Мэри ненавидела ограничения и правила, будучи паинькой все свои шестнадцать лет. Но по-другому она не могла, потому пристегнула ремень. Она достала свою книгу, которую приготовила при выходе из дома и, уставившись в неё, принялась читать. Книга была легкой — современная литература. Однако делать все равно было нечего.

— Прошу прощения, не желаете конфет? — спросила стюардесса, протягивая тарелку. — Во время взлета они помогают. Так уши закладывает меньше.