Шрифт:
19 См.: Vattimo G. Die transparente Gesellschaft. Wien. 1992. S 74.
20 К фразе: «Прогресс: не знаем мы куда, а потому спешим туда» Эпиграф из: H"ubner В. El hombre de-proyectado y otros ensayos. Zaragoza, 1991. Р. И.
21 Baudrillard J. Lasst Euch nicht verf"uhren! Berlin, 1983. S. 141.
22 См.: Kierkegaard S. Entweder/Oder. K"oln-D"usseldorf, 1969. Bd. 1. S. 323.
23 Здесь тот случай, когда определенные эстетические образцы, этикетки в качестве эстетического Другого оказывают на Я принудительное действие. Я называю это этосом эстетики. Когда человека уже не определяют идеи и содержания, тогда содержанием становится форма, формальное.
24См.: Gugenberger E., Schweidlenka R. Mutter Erde Magie und Politik. Zwischen Faschismus und neuer Gesellschaft. Wien, 1987.
25 См.: San Agustin. Confesiones. Madrid, 1994. Р. 340 f. Fruilio -наслаждение, отрада (лат.).
26 Marx K. Texte zu Methode und Praxis.
– Leck/Schleswig, 1966. Bd. l.S. 11.
27 Welsch W "Asthetisches Denken. S. 14.
28 Nietzsche F. KSA. B. 3. S. 623.
[101]
ОБОСНОВАНИЕ ЭТИЧЕСКОГО В ЭСТЕТИЧЕСКОМ
Итак, если эстетика (в смысле эстетики воздействия, психической аффектации, экстаза, волнения) может компенсировать негацию этоса, то возникает уже не раз сформулированный вопрос: нельзя ли обосновать этос в эстетике или в эстетическом? Не может ли быть так, что Я способно существовать только для Другого и ради ДРУГОГО (Бога, отечества, общества, какой-то проблемы), поскольку оно изначально хочет приращения в качестве Я, поскольку стремится трансцендировать свое Я к Другому, так что может существовать и действовать только ради своей Я-трансценденции, ради эк-стаза посредством идентификации с Другим, ради ДРУГОГО? И не превращается ли Я в alter из-за эгоцентробежности, становясь, таким образом, способным действовать альтруистично? Иначе, если в нем не заложена потребность растрачивать себя для Других, как можно было бы объяснить то, что человек ради других жертвует собой и что жертва или даже самопожертвование выражает, пожалуй, наиболее глубокую его эк-зистенциальную сатисфакцию? Никто не делает чего-то напрасно, ни для чего и ни за чем, хотя иногда может показаться, будто меркантильная логика утрачивает свою силу. Так может казаться из-за многочисленных примеров героического идеализма, но кажимость возникает лишь оттого, что меркантильная логика функционирует не на одном, а сразу на многих уровнях, благодаря чему существенно разнящееся может взаимно обмениваться на компенсационной основе: материальное на нематериальное, физическое на метафизическое, чувственно-прехо-
[102]
дящее на спиритуалистически-вечное, деньги на чувства, страстные порывы на цели, а богатства мира, в том числе и собственная физическая жизнь, на ордена, почести, славу. А также, если угодно, каузальность -на телеологию. Решающим при promesse du bonheur*оказывается не столько исполнение обещанного счастья (кто его может гарантировать?), сколько вызванные обещанием иллюзии, bonheur de la promesse**.Они являются чем-то психическим, эстетическим, эмоционально-трансцендентным, а как таковые — чем-то настоящим и возвышающимся над мгновением, и многие готовы платить за них, не скупясь. Шансы вытянуть счастливый билет минимальны, однако многие регулярно проигрывают все свое состояние в надежде и ради надежды на счастье. Ведь надежда на счастье — это счастье надежды. Без компенсации жертв и пота, аскетизма и лишений психическо-эстетической валютой, человек никогда не создал бы ничего великого, культуры вообще.
Итак, тайна человека как человека этического скрывается, пожалуй, здесь, в эстетическом. Потребность в приращении бытия и действия я назвал мета-физической потребностью. Она манифестирует себя в нудном течении времени, скуке как требование делать что-то ради психического возбуждения. Эта потребность выходит за пределы физических потребностей и их удовлетворения. Лишь поскольку человек подвержен переживанию «затянувшегося некоторого времени», он изначально способен играть, изгоняя скуку, и может также на более высоких ступенях развития и познания своей деятельностью что-то привносить в мир. Вопрос в том, как духовно-содержательно, мотивационно конституируется целенаправленная деятельность, благодаря кото-* Обещание счастья (фр.). ** Счастье обещания (фр.).
[103]
рой человек влияет на Другое, привносит Другое в мир, чтобы в конечном счете действовать ради ДРУГОГО.
Если подумать о том, сколько сил и энергии тратил человек напрасно, воображая свою метафизическую обусловленность духами и божествами, хотя в сущности он не имел дела с божествами, никогда в действительности не влиял на них, а при всех молитвах, заклинаниях, жертвоприношениях и чародействах лишь в самом себе вызывал психические аффекты; если подумать далее о том, сколько сил и энергии вложил в радикальное изменение мира человек, истолковав себя со времен оседлости постметафизически или параметафизически, т.е. в духе житейских утопий, что привело к идеальным (в виде аккумуляции знаний) и материальным (в виде технологических и прочих реализаций знаний) последствиям, пошедшим на пользу (или во вред) лишь более поздним поколениям вплоть до ныне живущих, то не осталось бы сомнений в том, что для человека, помимо удовлетворения физических потребностей, на первом месте стоит удовлетворение его мета-физических трансцендентных потребностей и жажды деятельности, а уже на втором — стремление посредством своей прибавочной деятельности совершить в мире что-то такое, что скажется на нем самом как на деятеле в будущем. С этой точки зрения история человечества изобилует потреблением и выделением энергии, жертвами, тратами и издержками, которые лишь по видимости что-то вызвали в мире; если они изменили реальность или создали новую, все же в большинстве случаев появлялось не то, к чему стремились соответствующие деятели. Сколько мучеников, героев войн и революционеров, а также основателей фирм, исследователей, предпринимателей, устроителей семейного очага и бесчисленное множество других так и не увидели плодов своей деятельности. Однако все это могло и может быть
[104]
лишь потому, что человек способен и хочет пли вынужден действовать именно из-за психического побуждения прибавочно действовать, действовать для другого, наконец, по-видимому, ради ДРУГОГО, исходя из потребности мета-физической, а не сиюминутной физической, из потребности трансцендентной, эгоцентробежной, гонящей прочь, каковая возникает из-за нудного течения времени, скуки и является психическим стимулом к самоаффектации. Редуцированно можно сказать: лишь поскольку человеку приходится действовать ради своего Я, т. е. ради эстетического (в смысле психической аффектации, app'etit de sentir davantage*как модификации app'etit de voir davantage"),постольку он способен двигаться к Другому, он может и хочет в конце концов быть этическим. И вопрос лишь в том, какие конкретные условия необходимы, чтобы конституировался этос. Если взять совокупную энергию, израсходованную людьми ради Другого и Других на протяжении истории, причем безвозмездно, то не придется слишком удивляться тому, что люди расходуют свои силы для Другого и в этом смысле живут этически, как и тому, что должны быть люди, которые живут только и исключительно своим производством и воспроизводством, а значит, ничем и ни для кого. В этом плане объяснять надо было бы не этических людей, тратящих свои силы для Другого, но тех, кто редуцирован к своим физическим потребностям и их удовлетворению. Если мы, нынешние люди, посредством МЕГАМАШИНЫ избавлены от многих хлопот и гетерономных сил, то это стало возможно благодаря нашим предшественникам, которые отдавали свои силы на создание этой МЕГАМАШИНЫ и на освободительную борьбу ради нас, их по-
* Аппетит больше чувствовать (фр.). ** Аппетит больше видеть (фр.).
[105]
томков, наследников. И если я говорю здесь «благодаря», то скорее констатирую причинно-следственное отношение, чем выражаю благодарность, поскольку в известном смысле трудовой этос наших предшественников виновен в том, что в качестве этических людей мы сегодня на Западе стали в значительной мере излишними и интересны только в качестве эстетически ориентированных потребителей, мы, таким образом, можем еще соперничать друг с другом только в области эстетического производственно-потребительского этоса. Если наши предки тратили силы на создание нашей МЕГАМАШИНЫ, продуцирующей товары, то многим людям сегодняшнего дня не остается ничего другого, как потреблять продукцию этой непрестанно работающей МЕГАМАШИНЫ. Если наши предки тратили себя этически продуктивно, то их потомки вынуждены тратить себя эстетико-потребительски. Человек преобразовал некогда строптивый и враждебный мир природы в технологический мир культуры, освобождающий его от физической работы. Человек физически аккомодировал под себя природу таким образом, что уже не наталкивается на ее сопротивление и вызовы (разумеется, я намеренно преувеличиваю, ведь наряду со старыми противодействиями и вызовами появились новые, вторичные, возникшие именно вследствие радикального преобразования природы). Однако теперь перманентно приходится эстетически обновлять природу, так как она лишь в качестве эстетической провокации оправдывает себя в глазах ставшего избыточным человека.