Шрифт:
Служение общности, которая является или, лучше сказать, являлась также оборонительным сообществом, было выгодно для Я. Нечто, принятое когда-то за самоценность, например общность, так удаляется от породивших его условий, что и футуризированная потребительная ценность его нередко исчезает из сознания. Великий голод не может подвергнуть сомнению святость коровы в Индии без предварительного ослабления религии. Но корова может быть для меня свята и в другом смысле: чтобы доить ее завтра или послезавтра, мне не следует сегодня выдавливать из нее молоко, пока она не околеет. Это касается и нашего отношения к природе. Когда-то она в целом была свята для нас, хотя в чем-то и враждебна, но
[136]
затем мы ее обезбожили, десакрализовали, чтобы бесцеремонно инструментализировать ее в угоду нашей иллюзии господства и с целью физической разгрузки. Когда-то человек был вынужден защищаться от враждебной и одновременно святой природы, чтобы выживать. Сегодня он стал таким могущественным, что нужно защищать природу от него самого, его технологической мощи, чтобы человечество, нуждающееся в природе, выжило. Если бы за всеми финализированными ценностями маячила футуризированная польза, то, разумеется, того счастья, которого люди ждут и которое от нас ожидает определенного отношения (если оно нам не подарено), достаточно, чтобы дело двигалось и без объяснений, что мы приближаемся в данный момент к цели; к тому же благодаря такому приближению прибавляется счастье трансценденции, психическая валюта, нечто эстетическое, эмоциональное.
По мнению Бюгера, это эстетическое. Пожалуй, в этом смысле эстетическое имел в виду и Гегель, когда в связи с греками, определяющими себя посредством polis'aкак ДРУГОГО, он говорил: «В общественной жизни, как в приватной и домашней, каждый был свободным человеком, каждый жил по собственным законам. Идея его отечества, его государства была чем-то невидимым, высшим, для чего он работал, что им двигало (курсив. — Б. X.). Перед этой идеей исчезала его индивидуальность»18. Таким образом индивид восходил ко всеобщему, Я — к Другому, и это восхождение Я и исчезновение индивидуальности в идее, эта, по Бюгеру, «коллективная нравственность» имела «как форма... для Гегеля одновременно эстетический характер. Она — прекрасная нравственность»19. Подобным же образом Киркегор приводит этическое во взаимосвязь с эстетическим: «Только тогда, когда на жизнь смотрят с этической точки зрения, — только тогда обретают красоту, истину,
[137]
смысл, постоянство, надежность»20. Надежда на счастье — это ожидание счастья, воля к счастью. Христианская надежда на счастье подразумевает, что человеку нужно заслужить его молитвой, почитанием Бога, богоугодной жизнью. Подобным же образом марксистские революционные надежды характеризовались ожиданиями от человека определенных действий, представляя собой боевой, революционный этос. Чем более счастье могло быть уверенностью в том, что в один прекрасный день мечта станет действительностью, тем больше было опосредующих моментов между счастьем и Я, отношений, например, religio,молитв, воспоминаний, революционной деятельности, работы. Однако все это психически воспринимается как счастье трансценденции, которое, повторяю, в конечном счете есть нечто эстетическое.
Примечания
1 Bataille G. Das theoretische Werk: Die Aufhelbung der "Okonomie. M"unchen, 1975. Bd. 1. S. 12.
2 Ibid. Bd. 1. S. 45.
3 Ibid. Bd. 1. S. 10.
4 Из контекста понятно, что я использую здесь термин «телеологический» не в смысле чужого, навязанного «telos'a».
5 Утопические представления о «еще не» существующем лучшем отрицают настоящее или же отрицательное настоящее подталкивает меня к воображению «еще не» существующего лучшего - в обоих случаях имеется стремление к изменению настоящего. Напротив, когда настоящее воспринимается позитивно, однако ему угрожает переход в небытие, я пытаюсь удержать настоящее, защитить его от превратностей.
6 См.: Freud S. Studienausgabe. Frankfurt am Main, 1956. S. 374-379.
7 См.: Adorno T. "Asthetische Theorie. S. 480.
8 См.: Freud S. Totem und Tabu. Frankfurt am Main, 1956; Benedict R. Urformen der Kultur. Hamburg, 1955.
9 Термин Zweck,«цель» (см. также примечание 18 к главе «Никакого должного до желанного») обычно применяется по отно-
[138]
шению к внешнему миру. Однако имеются, строго говоря, м внутренние, эстические цели, равно как и нет бесцельной деятельности. Действие всегда ориентировано на нечто (Другое) и совершается для того, чтобы изменить или сохранить что-либо. Другой вопрос, сознает ли человек, почему и зачем он действует так, а не иначе.
10 См.: H"ubner B Der de-projizierte Mensch. S.77.
11 В сравнении с нынешним миром представляются как позитивные возможности (утопия), так и негативные (апокалипсис).
12 Я употребляю понятие «Другое» для обозначения, во-первых, Другого по отношению к Я, т. е. мира вообще, вещей, людей, духов, а во-вторых, Я «еще-не» ставшего, имея в виду его изменчивость или подверженность влияниям.
13 Аккумуляция меновых ценностей, как и аккумуляция власти ради власти, отражает, с одной стороны, мета-физическую потребность в прибавочной деятельности, а с другой, - вовлеченность, предусмотрительность, страх, нередко вызывающий патологические влечения.
14 Nietzsche F. KSA. Bd. 10. S. 268 f.
15 «О человек! Этот Бог дал тебе разум, чтобы ты лучше вел себя, а не для того, чтобы ты проникал в сущность вещей, которые Он создал» (Voltaire. Dictionnaire Philosophique. Art. Ame (ed. R. Naves, 14)).
16 Nietzsche F. KSA. Bd. 15. S. 75.
17 Здесь нет чужой воли. При экзистенциальной потребности долженствования и повинности (в смысле самоповинности), естественно, чужая воля легко превращается в долженствование, прежде всего тогда, когда за ним стоит какое-либо обещание.