Я, конечно, перепачкался, как черт. Но выкрасил ровно, без пятен. Краска блестела, будто стекло.

Пришел с работы отец. Убрать я еще не успел. В комнате стружек, как соломы в хлеву. Краской пахнет. Но отец не заругался. Он почти никогда не ругает меня. Только спросил, что за вещь мастерю. Я сказал, что крышку для парты. Отец больше и спрашивать ничего не стал.

Я подмел стружки, сложил инструмент и пошел помогать отцу чистить картошку.

К утру краска хорошо высохла. Нисколько не прилипала. Я взял отвертку, спрятал крышку под пальто и отправился в школу. Так рано я никогда не ходил в школу. В раздевалке еще никого не было. Я быстро, чтобы кто-нибудь не увидел, поднялся на второй этаж, зашел в свой класс и запер дверь стулом.

Отвернуть шесть винтов оказалось делом нелегким. От волнения руки вспотели, отвертка срывалась. Но все-таки отвернул. Подошел к двери, прислушался. Никого не слышно. Не теряя времени, приложил свою крышку. Да, не ошибся — петли как раз пришлись на свои места. Дырочки немного косят, ничего — закручу.

Вот один винт зашел, второй, третий. Работа уже подходила к концу, когда услышал, что по коридору кто-то идет. Я замер. А если это кто-то из нашего класса?.. Я не дышал от волнения. Ближе, ближе… Нет, прошли мимо. Руки у меня дрожали. Вставил винт, нажал отверткой, и вдруг резануло по пальцу. Боли даже не чувствовал, хотя отвертка рассадила мясо почти до самого ногтя. Пока вынимал из кармана платок, несколько капель крови упало на пол. Я крепко замотал палец платком, торопливо закрутил последний винт. Все. Крышка на месте. Затер ботинком на полу капли крови, схватил отвинченную крышку и стал искать, куда спрятать. Подходящего места не было. Тогда положил ее под пальто, тихонько вынул из дверной ручки стул и вышел в коридор. Я благополучно спустился на первый этаж и выбежал на улицу. Зайдя за угол, огляделся. Не раздумывая, сунул крышку в решетку подвального окошка, куда летом ссыпают уголь.

На душе сделалось сразу легко и приятно. Вытер со лба пот, получше перевязал палец и снова пошел в школу. Я разделся, минут десять побыл в пионерской комнате и только после этого, не спеша, отправился в свой класс. Там уже собралось человек пятнадцать. Одни листали учебники, другие стояли у окна и разговаривали. Томка и Светка, как обычно, проверяли чистоту. Подошли ко мне. Уши посмотрели, шею. Но придраться было не к чему.

Зашло еще несколько человек. А новую крышку на Любиной парте никто не замечал. Мне это казалось странным. Ведь издали видно, что крышка новая. Просто, наверно, никому и в голову не приходило как следует посмотреть на Любину парту. Интересно, сама она заметит?

Скоро в дверях показалась Люба. Она подошла к своей парте, подняла крышку, положила портфель и… никакого внимания на крышку. Побежала с девчонками здороваться. И со мной поздоровалась, улыбнулась, но мне все равно было не по себе: вот, думаю, старался, старался — и, выходит, напрасно. Что старая крышка, что новая — никому нет дела.

Но я ошибся. На первой же перемене о новой крышке заговорил весь класс. Сама Люба заметила крышку или Валя Сорокина, ее соседка, — не знаю. Только когда кончился урок, вижу, рассматривают они крышку, поднимают ее, опускают. И обе плечами пожимают. Других девчонок позвали.

— Парта наша, а крышка другая, — с недоумением объяснила Валя Сорокина.

— Кто же ее заменил?

— Сами не знаем.

И я подошел, тоже будто поглазеть — по какой такой причине народ собрался.

Все говорили по-разному:

— Это школьный столяр сделал.

— Ага, так и будут из-за этой надписи менять! Дожидайся!

— Кто же тогда?..

— Ребус. Загадка египетской пирамиды.

— А может, кто вырезал, тот и сменил?

— Это со второй смены ребята сделали…

Мне, признаться, очень хотелось сказать, что это я привинтил, что сам и крышку сделал, но, конечно, промолчал, не подал и виду.

Целую перемену толковали о новой крышке, да так ни до чего и не договорились.

Я уже думал, что это дело навсегда похоронено и никто никогда не узнает правды, но вышло иначе.

В тот же день меня в раздевалке окликнула Люба:

— Сережа, обожди, вместе пойдем.

Я насторожился: чего ей надо? Неужели о крышке узнала? Хотя как может узнать?

Люба заговорила о всяких пустяках, что интересное кино смотрела, на каток ходила, что скоро — Новый год. Я успокоился.

— Сережа, — сказала Люба, — у нас дома будет елка. Я ребят и девочек приглашаю. Знаешь, мне хочется, чтобы ты тоже пришел. Придешь?

Мне было так приятно услышать это, но, честное слово, я не знал, что ответить.

— Приходи.

Я набрался храбрости и сказал, что приду.

Потом Люба помолчала, как-то странно посмотрела на меня и неожиданно спросила:

— Ты крышку на парте утром заменил?

Я почувствовал, что лицо мое пылает.

— Я все знаю, — проговорила Люба. — Под партой капли крови были, а у тебя палец платком перевязан… Это же ты привинтил. Правда, ты? Признайся.

Что оставалось делать? Кивнул головой.

— Вот видишь. И что те слова ты вырезал на парте, я тоже знала.

Это меня вконец ошарашило:

— Знала? Откуда же?

— Догадывалась. По тебе видела.

— Что же ты приходила ко мне домой? — спросил я. — Да еще и помогать хотела.