— Пришёл в себя? — Горацио заботливо протянул ему бурдюк. Только сейчас Хиль понял, что у него пересохло в горле, и с жадностью накинулся на воду, на что охотник лишь рассмеялся. — А ты молодец. Иусеф тебя явно недооценил, старый глупец.

— Где он? — встрепенулся мальчик. — Что с остальными? Где ваш друг?

— Чудовище было право, город стал могилой для всех. Мы только благодаря тебе и выжили. Как тебя зовут, кстати?

Мальчик ответил не сразу, осмысливая только что сказанное охотником. Погибли все, кого он знал. Полегли лучшие из подданных священной инквизиции. Все тридцать пять человек.

— Хилэрайо, господин, — осипшим голосом наконец-то отозвался ребёнок.

— А полное имя?

— У меня нет фамилии, господин. Мою мать обвинили в колдовстве, и она умерла вскоре после моего рождения, не выдержав пыток, — от этих слов Горацио нахмурился, от чего внутри мальчика всё сжалось от страха, но он всё равно продолжил свой рассказ. — Меня же, ребёнка ведьмы, рождённого от семени дьявола, отдали на обучение… И меня растили как человека… Учитель Иусеф был со мной добр…

Мальчик стянул перемазанный в пыли и крови каль, и все увидели его коротко стриженные волосы. Совершенно белые, за исключением чёрного пятна.

— Поседел… — растерянно присвистнул немец.

Но ребёнок отрицательно мотнул головой:

— Я таким родился. За это маму и обвинили в колдовстве. Есть ещё много чего странного в моей жизни, но я не опасен для вас. Честно. Даже епископ подтвердит, что церковь меня помиловала, — и тут Хиль спохватился. — Нам надо сообщить епископу Хуану Пардо срочно о том, что произошло! Нельзя терять ни минуты!

— Тише, малец, — хмыкнул Аден, поправляя бинты на своей руке. — Сейчас нужно немного передохнуть, и отправимся в соседнюю деревушку. Тебя надо врачу показать, а то ты хромать до конца жизни будешь. Ты же хотел охотником быть, а нам калеки не нужны.

Хиль застонал, хватаясь за голову, и расплакался от бессилия и тяжести, которая навалилась на него из-за всего произошедшего. Без помощи этих людей он не доберётся в Толедо, но они, похоже, вовсе не спешили ему помочь.

—Эй, ну хватит уже нюни распускать. Ты ж мужчина! Сам с королём демонов управился, — пробасил Ролф и одобрительно хлопнул мальчонку по плечу. — Никуда твой Хуан не денется. И ругать тебя за то, что ты сию минуту не доложил, никто не будет. Уж поверь. Им придётся сначала разгрести это, — он кивнул в сторону стен мёртвого города, над которым поднимался чёрный дым, да кружили вороны. — Годков-то тебе сколько, ведьмин сын?

Хиль всхлипнул и утёр слёзы рукавом:

— Одиннадцать…

— Ого! Да ты у нас и вправду бравый рыцарь, — рассмеялся Аден, поднимаясь с земли и уходя в сторону, где паслись четыре лошади. Животные спокойно щипали свежую траву и отмахивались от надоедливых насекомых. — Поедешь на лошади Карлоса. Она ему всё равно больше не нужна. Верхом ездить умеешь?

Ребёнок кивнул. Ему помогли сесть в седло, предварительно дав пожевать какую-то траву, которая снимала боль, но предупредили, что придётся контролировать своё сознание, а как доберутся до лекаря, так хоть с нимфами в лес пусть сбегает.

По обе стороны его страховали Аден и Ролф. Горацио неожиданно ловко запрыгнул на свою лошадь, не смотря на сломанные рёбра, и посмотрел на мальчика:

— Раз ты безродный, ведьмин сын, то отныне ты Хилэрайо «Охотник». Пойдёшь ко мне в ученики? Нечего такому таланту среди этих кретинов штаны просиживать, да девок истязать неразумных невесть за что.

—Так и бабы переведутся, — хохотнул Аден, подмигивая мальчику. — Никак нельзя этого допустить, мой маленький друг.

Хиль согласно кивнул, нащупав ладонью в кармане и сжав камень, в котором теперь был заключён король демонов:

— Не беспокойтесь, господин Горацио. Я не подведу вас. Отныне я Хилэрайо «Охотник», и я сослужу человечеству добрую службу.

Комментарий к Пролог * — То, что я предпочитаю жить с людьми

вместо того чтобы убивать их,

Единственная причина, почему Вы ещё живы.

Богу угодно это!

====== Глава 1. Последняя из проклятого рода ======

„слово велиала пришло на него;

он слег; не встать ему более“.

Псалтырь, 40:9

Я дёрнулась в сторону, из-за чего ударилась о стекло и открыла глаза. Опять приснился кошмар. Стоило задремать на несколько минут, и вновь этот непонятный сон, в котором нет чудовищ, лишь темнота вокруг и чувство пустоты, ужаса. А потом кто-то хватает меня за запястье, я не чувствую это, как если бы меня коснулся человек или мертвец, — это что-то совсем иное, необъяснимое. Нечто хватает и тянет вниз. Не вижу ни его, ни куда я проваливаюсь. И так каждый раз, стоит мне закрыть глаза. Ни звуков, ни образов. Лишь одна непроглядная тьма.

Футболка прилипла к спине. От ужаса щемило в груди, дыхание сбилось, знобило. Руки казались ледяными. Я потёрла лоб, который, вдобавок ко всему, саднил, и виновато посмотрела на сидящую рядом пожилую даму, та же испуганно пялилась на меня: видимо, я вскрикнула перед тем, как проснуться, а она не знала, как на это реагировать.

— Милочка, у вас всё хорошо? — спросила она, скорее всего, из вежливости.

Извинившись, я схватила рюкзак, пролезла в проход и, подойдя к водителю, дождалась первую же остановку, чтобы оказаться на улице. Августовский горячий ветер не согрел, хотя казалось, что на тебя дуют из огромного фена. Остановка пустовала, я оглянулась по сторонам и поняла, что до общежития ещё минут тридцать-сорок идти пешком. Вздохнув, решила, что, может, оно и к лучшему. Может быть, если вымотаюсь настолько, что к вечеру буду валиться с ног, то хотя бы эту ночь мне ничего не приснится. Удивительное чувство, когда все вокруг сетуют, что им ничего интересного не снится, а ты мечтаешь лишь о том, чтобы снов вообще не было.