— О господи… — говорю я наполовину наигранно, наполовину серьезно. До меня только сейчас дошло, что, если она действительно беременна, моему кузену полный пиздец. Невероятно. Я смотрю на нее, стараясь увидеть на ее лице хоть что-то, что скажет, что это неправда, но этого нет. Это правда.

— Пожалуйста, никому не говори, — умоляет она секунду спустя и выглядит совершенно отчаявшейся. — Пожалуйста. Никто не знает…

— Разве ты не должна была сказать, ну, не знаю, его отцу? — я не могу остановить свой грубый тон. Это получилось автоматически. Мария выглядит униженной и еще более напуганной, и она смотрит на меня так остро, словно проверяет, не знаю ли я что-то. Наконец, она отворачивается. — Я даже не знала, что у тебя есть парень, — продолжаю я, немного сбавляя резкость.

— Он не мой парень, — бормочет она.

— Тогда кто? — требовательно спрашиваю я. Теперь я очень серьезна.

Она смотрит на меня, и ее глаза все еще на мокром месте. Она совсем мне не доверяет и точно не должна. Но это мой кузен, черт возьми, так что лучше бы ей признаться.

— Никто, — наконец шепчет она. — Это неважно. Я даже не знаю, что сделаю.

— Что? — о, черт, нет. — Ты не серьезно. Ты не можешь просто… решить что-то в этом роде и не сказать ему!

— Это не твое дело! — выкрикивает она и теперь выглядит больше сердитой, чем отчаявшейся.

— Это мое на хрен дело.

— Почему? — требует она и тяжело смотрит на меня, как будто пытается запугать. Это не срабатывает, конечно, потому что я точно знаю, что она делает. Она пытается понять, знаю ли я. Она хочет, чтобы я сказала это, а я не скажу. Я просто смотрю на нее таким же тяжелым взглядом.

— Скажи ему, — твердо говорю я. И я это серьезно.

Мария недовольно смотрит на меня, но вдруг решает, что это того не стоит. Она знает, что уже и так подставилась, поэтому перекидывает сумку через плечо и протискивается мимо меня, ужасно торопясь поскорее сбежать. Я смотрю на ее отражение в зеркале, пока она выходит в дверь. Я не знаю, что думать и что делать. Смешно даже, как внезапно все перевернулось и стало настоящим.

И это будет полная катастрофа…

Даже не думая об этом, я выхожу из туалета и иду по коридору. Он теперь заполнен учениками, потому что все торопятся на первый урок. У меня зелья, а подземелья где-то в миллионах милях отсюда. Я иду ровным шагом — не слишком быстро, не слишком медленно. Я игнорирую всех, кто пытается привлечь мое внимание взмахами руки, улыбками, приветами. У меня ни на кого из них нет времени. Мне нужно кое о чем позаботиться, и сначала разберемся с важными вещами, это срочно.

Большинство моих одноклассников уже внизу, когда я быстро и выверено спускаюсь по лестнице. Воздух здесь довольно холодный, но я с трудом замечаю это. Лидия растерянно смотрит на меня, пока болтает с Майклом Доунером. Я тут же вспоминаю, что обещала ей вернуться к завтраку. Такое ощущение, будто это было миллион лет назад, а ведь прошло лишь несколько минут. Я игнорирую ее и всех остальных. Хьюго и Аманда стоят отдельно от других в противоположной стороне коридора. Они видят, что я иду, и ни один из них не двигается, пока я приближаюсь к ним. Наконец я подхожу, становлюсь перед ним и решительно упираю руки в бока. Нет никакого смысла ходить вокруг да около.

— Она беременна.

Хьюго ничего не говорит. Он просто падает спиной на стену и смотрит себе под ноги. Я жду от него хоть какой-то реакции, но нет. На его лице никаких эмоций и, кроме того, что оно немного побледнело, других изменений в нем нет. Я смотрю на него, ожидая хоть чего-то, но ничего не происходит.

— Ты меня слышал? — требовательно спрашиваю я, суживая глаза. — Она беременна.

— Тс! — шипит Аманда, глядя мне за спину, где, как я знаю, на нас пялятся остальные. Они слишком далеко, чтобы слышать наш разговор, но, уверена, они жадно нас разглядывают. Мне плевать.

Я игнорирую Аманду и продолжаю обращаться к Хьюго:

— О чем ты нахер думал? Боже, как ты мог быть таким идиотом?

— Заткнись, Лили, — злобно выкрикивает Аманда, и, когда я смотрю на нее, она буравит меня взглядом еще сильнее, чем обычно. Для нее это просто повседневный взгляд, но сейчас она выглядит так, будто действительно меня ненавидит.

И это взаимно.

— Не смей говорить мне «заткнись», — отвечаю я. — Это не имеет к тебе отношения!

— К тебе это тоже не имеет отношения!

— Я с тобой и не разговариваю! Я пытаюсь поговорить с моим кузеном! — я специально выделяю последнее слово, чтобы напомнить ей, у кого больше прав волноваться за Хьюго.

— Ты ведешь себя с ним, как сука, — твердо отвечает она. — Отстань от него.

— Назови меня сукой еще раз, и, клянусь, это будет последним, что ты произнесешь в своей жизни, — я с вызовом смотрю на нее, сузив глаза, но она не отказывается от подначки.