Но лучше всех - эти сестрицы, приёмные дочери бортника.

Станики* обтянули девичьи фигурки: ни заломов, ни морщин - сидят, как влитые. И вышиты тонкими узорами золотой нитью. Сорочки на девоньках под самое горло, но под сорочками, в глубоком вырезе станика-корсета всё, что положено у девушки - кругло, выразительно. То-то падают глаза ребят в это место! И юбочки короткие, не до самых щиколоток - стройные ножки в красных ботиночках напоказ. Кто же первым посватается к ним? Ведь скоро посватают - это точно! Такие лёли не засидятся в девках. Приданое будет хорошее: бортник зажиточный, а девушки, как и Анна, хорошие вышивальщицы. Ну, поживём-увидим", - закончила обгладывать куриные косточки Ольга, и вслух принялась хвалить Анне её мужа, мол, хороший человек ей попался. Девочек удочерил, вено каждой отписал, младшего мальчика-найдёныша пожалел.

(Ольга подумала: "Чего тебе это стоило, милая? Где это видано: муж из дальних краёв едет и ребёночка привозит. Хорошо ещё, не притащил, как рыжий Козьма, себе жену с той стороны. Так Козьма холост был. Мужчины, правда, все, как один, божились, что это Кастусь дитя нашёл, да только не все бабы поверили. Ну, не наше это дело", - остановила себя мещанка).

– И на мальчика супруг ваш через судную избу бумаги провёл - усыновил скоренько, хоть младенцу тогда и года не исполнилось.

(Сама смотрела на Анну: не дрогнет ли что у молодицы при этом намёке? Нет - спокойна, и бровью не повела. Видно, верит мужу, почитает).

– И радцы, и даже дьяк-писарь убеждали вашего супруга не спешить: дети до года не все доживают, да и до трёх лет - не каждый, но он, рассказывали, посмотрел на всех строго, отвечал, что ребёнок крепкий, вырастет. Вот и правда - Микола растёт шустрый, здоровый - хороший мальчик, дай Бог каждому!

Затем и о родном сыне супругов - Миките, - Ольга вставила льстивое слово. Пересказала Анне то, что та и сама знала: священник, обучающий нескольких посадских ребяток грамоте, сильно хвалит Микиту за невиданный ум и способности. Повезло родителям с детками!

Анна порозовела: ей было лестно.

И она в свою очередь наговорила болтливой мещанке вежливых и приятных слов. Потом Ольга всем рассказывала, что они с бортниковой женой не подружки.

Бод поискал глазами среди сидящих Василя.

Сына Кондрата загораживал пышный букет калиновых ветвей с красными ягодами, поставленный, по обычаю, напротив молодых.

Василь любезен - ведь это свадьба его сестры - разговаривает весело, но глаза серьёзные, грустные глаза.

Он, старший из неженатых братьев невесты, рука об руку ходил во время свадебной церемонии с Татьяной до тех пор, пока не пришла пора подвести невесту к жениху. Расплетал косу сестре и мазал ей голову мёдом крест-накрест от сглаза и для будущего благополучия.

Похоже, он ещё не поверил, что теперь его участие в свадебном обряде не понадобится, можно уже и разгуляться. А как поверил - стал тихо, медленно, с каким-то мрачным злорадством напиваться, наливая себе и гостям. Знал, что скоро весёлые девушки начнут подмигивать ему со всех сторон, тянуть за руки из-за стола, и уж лучше напиться, опустить хмельную голову ниже, может, тогда оставят в покое...

...Отец настаивает на женитьбе. Мать ждёт, когда в дом придёт молодая невестка, чтобы было с кем разделить женские хлопоты. Всё понимает Василь. Только, как подумает, что, заручись он с этой девчонкой или вон с той - всё равно: будет топтаться вокруг него глупая баба, знающая только свои горшки да городские сплетни...

...После того, как десять лет назад уехали из города братья Букавецкие и с ними Тереза, Василь стал сторониться местных девчат. Скучал в присутствии девушек. Речицкие невесты на вечеринках сразу начинали заигрывать с ним, стоило только подсесть поближе; вертелись и хихикали, ожидая, когда он тайком, как принято у ребят, начнёт трогать их... Если Василь замолкал, молчали и девки...

"Не-ет!" - Василь покрутил головой, которую что-то не брал хмель.

В прошлое Рождество из города Могилёва приехал в гости старший брат

Егор с женой Фросей и двумя детьми. Егор к слову вспомнил, как однажды на рынке увидел бравого военного, на поясе которого висела сабля подхорунжего*.

– Ой, взял бы меня в осаду этот пан подхорунжий!
– закричала бойкая молодка, затесавшаяся в толпе рядом с мастерской Егора.

– И меня тоже!
– хохотнула её товарка, откровенно любуясь яркими голубыми глазами, крепкой спиной и шляхецкой выправкой* молодого верхового.

Унылый мещанин с постным лицом, проходивший мимо, неодобрительно покачал головой:

– В ваших крепостях давно выбиты ворота и стража разбежалась!
– и за это получил от кокеток тумаки и ругательства.

Удальца окликнули товарищи.

Звучное имя прозвенело над толпой: "Владислав Букавецкий".

Василь почему-то обрадовался. Брат Терезы, выбившись в люди, не даст пропасть сестре: как прописано в законе*, обеспечит хоть каким приданым. Скорее всего, она уже выдана замуж...