– Эй, соседи, вам помощь не нужна?

Кричал сосед с восьмого этажа, и через пять минут он и его младший брат, 16 летний мальчишка уже помогали Алексею, обвязали шкаф веревками и затащили по лестнице в квартиру, а потом, как положено, мы поставили им и себе бутылочку.

Водки не было, и пили разбавленный спирт, принесенный мною с работы.

Впрочем, старший сосед возражал против разбавления.

Чем-то даже закусили.

Младшего брата, Лешу, я уже видела, знала в лицо, и мать их Анну Петровну Степанову, знала, а старшего, Юрия, видела в первый раз, он был женат и жил отдельно. Оба брата были красивые мужчины, но по разному: старший Юрий, был в отца, высокий, темноглазый, с румянцем, а Леша был красив изысканной, какой-то девичьей красотой, глаза у него были синие, и над ними изгибались тонкие, изломанные брови. И как-то тревожно было почему-то смотреть на эту неожиданную, невостребованную мужскую красоту простого, не озабоченного своей внешностью парня. Тревога моя, предчувствие его судьбы оказались не случайными.

Год за годом, Леша в восемнадцать закончил школу.

Последние два месяца перед армией он вечерами сидел на лавочке, на той, на которой в свое время любила пребывать Антонина, читал книжку и поджидал мать с работы. Издалека увидев ее, поднимающуюся на горку к дому, он подходил, брал у нее из рук сумку и они вдвоем дружно шли к лифту.

В сентябре Лешку забрили, он ушел и попал в Афганистан.

Пробыл он там некоторое время, а потом его привезли в Союз, в Среднюю Азию, но не с ранением, а с дизентерией. Анна Петровна ездила к сыну в госпиталь, а потом рассказывала мне, о своем путешествии, о сыне, который похудел, но был бодрым и веселым.

Вернувшись из армии, Леша при встрече, когда я спросила, как там на войне удивил меня, ответив:

– Зато мир посмотрел. А то что бы я увидел? Только то, что тут, только Долгопрудный.

Вскоре я увидела его за руку с девушкой, на которой он вскоре женился, чему Анна Петровна была очень рада. Она к тому времени уже вдова была, Степанов умер от инсульта, и десяти лет не прожив на новой квартире.

Жена Люся родила Леше двое детей, погодки, девочки. А Леша страстно мечтал о сыне.

– Девчонка, - сказал он мне с тоской, стоя возле подъезда с коляской.- Опять девчонка, а я так хотел сына.

Люся, когда мы гуляли возле дома, она с дочками, я с внучками, никогда на свекровь не жаловалась, но у Анны Петровне в разговорах мелькало, что Люся очень своенравна, все любит делать по-своему, и никаких советов не принимает.

А потом Люся уехала к матери и девочек забрала. Разбежались они.

Лешка, который больше трех лет был между двух огней: своенравной молодой женой и матерью, суровой трудолюбивой женщиной, любящей во всем строгий порядок, уставший от свар, огорченный, брошенный, не придумал ничего лучше, как завербоваться и уехал уже на новую войну, в Чечню, подальше от отравлявших ему существование женщин.

И очень скоро, буквально через пару месяцев, Анне Петровне пришлось хоронить младшенького своего в цинковом гробу.

Тогда то, еще у довольно молодой, ей только 62 было, у нее случился первый инфаркт.

О горе, постигшем Анну Петровну, я знала, а вот об инфаркте не слышала.

Догоняю как-то ее идущую с небольшой сумкой вверх, на нашу небольшую горку, и вижу, что движется она еле-еле.

Я пошла рядом.

– Зина, - говорит она мне,- Зина, ты иди, не жди меня, я очень медленно хожу, мне теперь быстро нельзя, я после инфаркта.

Но я все же пошла рядом, порасспросила ее, что да как.

– Слышно, шумим мы, топаем?
– спросила она меня.

– Да, слышно, маленький ребенок топает.

– Вы уж потерпите, это у меня племянница живет с маленьким мальчиком.

– Ну что ж, маленького мальчика за ногу не привяжешь, - отвечаю я, вспоминая, как сын с товарищем со шкафа прыгал.

Спустя год или два Анна Петровна как-то бодрее стала, веселее и глядеть и ходить, а потом, осенью, приехала я после дачи, смотрю, она опять с трудом ходит.

Второй инфаркт.

А весной грохот наверху начался, ремонт, покоя не давал.

Я думаю, какой ремонт, после повторного инфаркта?

Юрий к тому времени уже лет десять как с женой развелся и с матерью жил, увидел меня возле подъезда, извинился за шум.

– Скоро закончим уже, - сказал он.
– Мать покою не давала: " делай ремонт, да делай ремонт, а то если я умру, ты так и будешь жить в не ремонтированной сто лет квартире.

И мы разошлись, он в дом вошел, а я продолжила свой путь в магазин.

Вскоре мы съехали от шума ремонта на дачу.

Прошло лето, а когда в сентябре перебрались на квартиру, наверху было тихо.

Через два дня встретила я Юрия, мы вместе в лифте ехали, и он мне сказал:

– А мама умерла. Через две недели после окончания ремонта. Как будто ждала, когда закончим, и умерла...

***

Ссоримся с мужем, никак не могу уговорить его переставить обеденный стол туда, где, как мне, кажется, будет удобней, и гости все поместятся, и на кухню я в любой момент выскочить могу.