– Никита Степанович, ты меня узнаешь? Открой дверь, я тут, не бойся, ничего плохого они тебе не сделают, открой дверь, побереги, ведь выломают.

А он мне в ответ:

– Я тебя, Зина, очень уважаю, я голос твой узнаю, а дверь все равно не открою.

Тут пожарный, плечи косая сажень, откачнулся назад, к стенке. Коридор у нас узкий, чуть больше метра, разбега нет, и он без всякого разбега поднял ногу и ударил один раз, и дверь сразу распахнулась, даже второго удара не понадобилось. Вот народ теперь беспокоится за свое добро, понаставил железные двери, а говорят все равно, двери не прошибешь, зато коробка вместе с непрошибаемой дверью легко вываливается.

И запирая двери на ключ, мы только обманываем себя, что в безопасности, а кому надо, тот войдет.

Пожарные двери вышибли, ведро водой залили, уехали.

Лена вечером пришла, я ей поведала ей о наших дневных происшествиях, она только вздохнула:

– Сожжет нас дед, по миру пустит. Как мать умерла, пьет беспробудно.

Наутро дед, стыдливо пряча от меня глаза, снова чинил входной замок у своей двери.

Выглядел, как нашкодивший ребенок.

***

Сосед пил и пил, и возраст уже за восемьдесят, а его смерть и не берет. Перепил он, ее, свою смерть.

Смерть его не брала, а до белой горячки он допился.

Лена рассказывала:

" - Лежит один в комнате и разговаривает:

Я подошла, слышу:

– Ты что там сидишь. Слезай, иди под одеяло, замерзла ведь уже.

Я спрашиваю его:

– Папа, ты с кем разговариваешь?

А он мне:

– Да ты, что не видишь, вон сидит на двери, зеленая такая. Маленькая. А почему она такая зеленая? Замерзла, наверное".

Били его собутыльники, бомжи и шваль всякая, один раз ребро сломали и легкое повредили.

Он дышал и раздувался как шар. Лена положила его в больницу, подлечили его. Физически подлечили, а с головой у него постепенно становилось все хуже и хуже. Он уже не узнавал дочь, не понимал, где находится, но по получению пенсии, шел в магазин, и пропивал ее совместно с друзьями собутыльниками.

И дотянул он до 84 лет, пережил жену на 10 лет.

Лена его похоронила, и стали они жить втроем: Сашка, Коля и она.

***

Лена в середине девяностых бросила свою работу инженера с мизерной зарплатой, которую к тому и не платили, и устроилась в какую-то торговую фирму, а братья Сашки открыли ларек: водкой торговали.

И Александра, брата младшего к своему бизнесу пристроили. Легкие водочные деньги оказались погибелью для Саши, который до этой торговли за праздничным столом больше одной рюмки не выпивал. А тут стал попивать, и еще дед не умер, а Сашка стал пить запоями.

Такое вот счастье Еленино, отец был пьяница, и муж стал пьяница.

Надо сказать, Лена держалась молодцом: всегда нарядно одетая, подкрашенная, выглядела моложе своих лет, и о том, что Саша пить начал я узнала уже, когда они разбежались.

Я тогда свою научную работу бросила, в бухгалтеры подалась, и времени свободного не имела, такая круговерть была на работе.

Когда отец умер, Сашка еще с Леной жил, помогал ей хоронить, а спустя год или два выгнала она его, осталась в четырехкомнатной квартире одна с сыном.

А Александр вскоре умер. Какая-то была у него болезнь, при которой пить нельзя было.

– Подумай, отец до восьмидесяти четырех лет дожил, всю жизнь употреблял, с самых военных лет, и всю свою милицейскую жизнь, и на пенсии потреблял, а Сашка и десяти лет не выдержал, убрался, - сказала мне Лена, когда я спустя несколько лет узнала, что Александра в живых нет.

А Игорь тогда бомбил, и как-то раз нас с Алешкой подвозил, рассказал, что у него все в порядке, наладилась, наконец, жизнь, а как уж там наладилась, если бомбил, не знаю.

Денег с нас, как с бывших соседей, он не взял.

Лена держалась мужественно, работала с утра до ночи, Коля учился, жизнь шла.

Несколько раз я видела Лену с красивым мужчиной, моложе ее.

Они жарили шашлыки в саду, и столкнулись с нами, когда мы вернулись с дачи. Это уже после 2000 года, до этого у нас дачи не было.

Они упорно угощали нас остатками шашлыка, веселые, пьяные, счастливые, и тарелку с шашлыками нам в лифте отдали, не удалось мне отвертеться. Алешка взял, и вечером поужинал шашлыком, а я в благодарность подарила им сумку грибов. Опят в том году было видимо невидимо.

Ленка была веселая, смеялась, грибы взяла, а на другой день, когда я пришла ей давать инструкции по поводу приготовления грибов, оказалось, что она ничего не помнит, и страшно удивилась, обнаружив в холодильнике грибы.