И, как следует присмотревшись, добавляет:

– И розу с собой забрала.

– Но, дорогой, я же видела ее в зеркале! – горячо возражает Круэлла.

– Оптическая иллюзия, дорогуша! – хихикает Темный и вновь потирает ручки, страшно довольный собой. – Белль вместе со всей командой друзей нашей новой Темной умчалась в Камелот на ее поиски в тот же вечер, когда она приняла Тьму и они наверняка гоняют сейчас по всему королевству, в тщетных попытках ее найти.

– Но зачем же ты сказал Эмме, что ее никто не ищет?

Темный садится на диван, и долгим взглядом окутывает тело мистера Голда, распростертое на столе. Он серьезен и задумчив, как никогда:

– Ничто так не способствует принятию человеком Тьмы, как боль и разочарование. Никакая жертва в мире не заставит наслаждаться Тьмой, Круэлла. Но когда от тебя отказываются все близкие, когда ты понимаешь, что ты им попросту не нужен, когда вдруг осознаешь, что единственное, чего они от тебя хотят – сделать тебя тем, кем ты не являешься, заставить покаяться, хоть ты и не понимаешь, в чем твоя вина – Тьма становится твоей зашитой, за которой ты прячешь свою боль, как за броней. Пока живы те, кого мы любим, кто дорог нам при жизни, в нас всегда теплится лучик света и надежда на исцеление от мрака.

Круэлла нервно пожимает плечами:

– Тогда у меня нет надежды. Я уже убила дорогую мамочку.

– А она была тебе дорога?

– Может быть когда-то… в далеком детстве – Круэлла поджимает губы, давая понять, что не желает больше продолжать этот разговор и отворачивается к окну.

Румпельштильцхен подходит к столу и склоняется над телом Голда. Его бледное лицо не выражает ровным счетом ничего, и он едва дышит. Пальцы его сжаты, губы сомкнуты в болезненную черточку, на лбу застыла гримаса боли. Мистер Голд выглядит ужасно.

– Он жалок, как никогда – заключает Румпель, наконец.

– Он хотя бы жив, а не гниет в ужасном гробу – недовольно ворчит Круэлла. – Они настолько меня ненавидят, эти сторибрукцы, что даже не дали мне быть похороненной нормально. Что за примитивный народец! Вот скажи, дорогой, был ли в этом городе хоть кто-нибудь, кто пришел на мои похороны?

– Мы стояли с Автором подле твоего гроба, дорогуша. Точнее, Айзек и мистер Голд стояли возле твоего гроба и говорили о том, как тебя будет не хватать.

– Айзек – самодовольный идиот, дорогой! – фыркает злодейка. – Не ему говорить обо мне!

– Но он любил тебя, Круэлла. Он даже хранил салфетку с отпечатком твоих губ, что ты ему оставила на память. Очень сентиментально, знаешь ли.

– Именно поэтому отнял у меня то, что было мне дорого?

– Герои всегда так поступают, дорогуша. Мы не имеем права отнять у них то, что им дорого, но они у нас – сколько угодно. Но, возможно, так он пытался тебя защитить. Ведь он по сути уничтожил твои злодеяния. А имидж убийцы ты создала себе сама, по собственной воле.

Круэлла подходит к столу и склоняется над мистером Голдом. Несколько секунд холодные голубые глаза настойчиво изучают мужчину, будто видят его впервые, потом она заключает:

– А ты, дорогой? Какой имидж создал себе ты? Труса и калеки?

Она торжествующе рассматривает мистера Голда, потом переводит взгляд на Румпеля:

– Я принял Тьму из благих целей. Я желал спасти сына. Но об этом все забыли. А потом у меня уже просто не было выбора. Потому что не осталось никого, кто бы помнил жалкого прядильщика. И прядильщику не за чем было жить.

– Со Спасительницей, думаешь, будет так же?

– Да, дорогуща. Как только все забудут Эмму Свон, Темная окончательно возьмет над ней верх. И тогда уже ничто не воскресит ту, за которую так борются ее семья и друзья.

– Но они не забудут – саркастически улыбается Круэлла. – Ее пират будет упрямо помнить ту, которую так любит, Прекрасные будут биться головой об стену, лишь бы вернуть себе дочь-героя, и если нужно будет, взорвут весь земной шар. Однажды во имя спасения своей драгоценной доченьки, они уже наворотили таких дел, что странно, как еще носят звание героев. Сын Спасительницы Генри будет регулярно капать ей на мозги, о том, что она должна стать хорошей, у мальца большой опыт на Реджине. Да и сама мадам мер в лепешку расшибется, но не даст Эмме натворить того, что творила когда-то сама. Она ведь теперь раскаявшаяся грешница, и сделает что угодно, чтобы всем это доказать. Да о чем говорить, если даже твоя Красавица прыгает с ними по лесам во имя спасения Эммы, вместо того, чтобы сидеть у изголовья умирающего мужа!

Круэлла скорчила недовольное лицо и торжествующе посмотрела на Румпеля:

– Забудут дорогуша. Люди редко помнят хорошее долго. Им это не свойственно.

И еще раз посмотрев на распростертого на столе Голда, деятельно добавляет:

– Однако, хватит сентиментальных разговоров! Я перенесу его на диван, а ты возьми в ящике стола волшебную пыльцу, что поможет тебе воскреснуть. Она в маленькой стеклянной колбе, кажется, синего цвета.

Глаза Круэллы загораются, и она бежит к столу. Порывшись в ящике, достает оттуда небольшую колбу со странной смесью внутри и сияет: